— Ты, Федор, как маленький, — раздавался голос старшины. — Тебе сколь уж было сказано, не подходишь и точка! А ты, что? Почему, да почему? Сказано тебе было, что не все подходят, сказано… Вон доктор скажет… Георгич (отчество Генрихович старшина сразу же творчески сократил, чтобы лишний раз, как он любил выражаться, языком не трепаться), ну скажи ему что-нибудь!

Завалов, которому пришлось присутствовать уже почти на десятке подобных сцен, шумно вздохнул.

— Командир вам сказал абсолютную правду. По медицинским показателям не все подходят, — усталым голосом сообщил он парню, замечая, как гаснут у того глаза. — Это просто кажется, что у вас все отлично. На самом деле фиксируются некоторые перебои сердечного ритма, — высокий и широкоплечий, словно каменная глыба, парень все равно упирался, пытаясь настоять на своем. — Что же вы совсем несознательный какой-то. Говорят же, сердце может не выдержать… Ладно, кто следующий? Еще есть желающие?

Человек семь — восемь отсеянных мужчин с надеждой оглядывались вокруг. Если требовался еще один, то вдруг им повеет… Однако, Маркин сделал шаг вперед и сразу же попал в заботливые руки врача.

— Так, милейший, присядем-ка, — негромко начал он говорить, одновременно записывая что-то. — Все, хватит. Теперь, подышите немного. Глубоко, что же вы как ребенок?! Глубоко вдыхаете, глубоко выдыхаете. Отлично! — он проверил его пульс, зачем-то дернул несколько раз за ушные мочки. — Смотрите сюда. Вправо — влево, теперь снова, вправо — влево! Зрачки в норме. Много читаете наверное?

— Да, — буркнул Семен, вспоминая горы документов, не раз перелопаченные им вот этими руками. — Прочитал просто огромное число книг, ведь я же учитель.

— В принципе, я не вижу каких-либо противопоказаний, — доктор вынес вердикт и со стороны остальных послушался недовольный гул. — Все у вас в порядке и мы можем приступать.

Сразу же после этих слов Голованко словно очнулся и, грозно прикрикнув, разогнал всех лишних по своим местам.

Основное действо началось глубокой ночью на одной из многочисленных полянок, на которые натыкались разведчики в рейде. Эта была выбрана не зря! Она представляла собой довольно большой овал; где-то метров тридцать в самой длинной его части. Когда-то здесь горел лес и теперь образовался невысокий подлесок. То тут то там из земли торчали невысокие уродливые деревца, которые еще с утра были тщательно выкорчеваны партизанами.

Все время пока поляна наполнялась молчаливыми людьми и в центр сваливался валежник, старшина стоял в стороне. На его лице застыло сомнение… «Что-то тошно мне, — размышлял он, привалившись к ободранному стволу дерева. — Может и не надо было на это соглашается? Сидели бы сейчас в землянках, готовили оружие, да вспоминали старые «дела»», а тут занимайся не понятно чем!».

Некоторые из этих дум он чисто случайно озвучил, что сразу же было услышано.

— Не сомневайся, Сергеич — донесся до него знакомый шепот. — Все будет как и договорились.

— Все равно, тошно мне, — в ответ пробурчал старшина. — Вроде все уж и обговорено пятнадцать раз, а все равно как-то не по себе! С товарищем воюещь — воюещь, кровь пускаешь вместе, а как… Ну, не по-человечески это…

— Командир, — Андрей впервые назвал старшину командиром, тем самым окончательно признавая его старшинство.