Вот так приводишь щенка в квартиру — и там становится теплее.

Грей внимательно обнюхал коридор, потом — кушетку, на которой четыре месяца назад спал Шек. Ипостась не менял, но встал на колени и внюхивался самым тщательным образом. Только когда исследовал место Шека, пришел на кухню и остановился в дверях.

— Тот пес тут больше не живет, — сказал констатирующим отстраненным тоном. — Ты его прогнал?

— Его убили, Грей, — сказал Аллин. — Мертвяки убили.

— Я их ненавижу, — сказал Грей и подошел поближе. Его ноздри раздувались, он мелко зевнул и облизался. — Дохлятину. Ты вправду дашь мне поесть?

Каша варилась, но Аллин понял, что заставлять щенка столько ждать невозможно. Он развернул остатки сырого фарша и протянул шарик размером с картофелину Грею на ладони.

Грей фарш моментально слизнул и взглянул вопросительно. Аллин дал еще и еще — фарш исчез в мгновение ока. От вкуса мяса Грей, очевидно, почувствовал голод особенно остро — но заметно боялся продолжать просить.

Аллин снял кашу с огня и размешал. Грей наблюдал за ним с болезненным вниманием.

— Это для тебя, дружок, — сказал Аллин, выкладывая кашу в миску — и Грей тут же дернул миску к себе.

Он обжег пальцы — и миска упала на стол. Грей облизал брызги, облизался, сунул в кашу нос с губами, обжегся, дернулся, сунул пальцы, дернулся снова, но слизал с пальцев все, что умудрился зачерпнуть…

— Грей, дай ей остыть, — сказал Аллин.

Щенок пригнулся и лязгнул зубами. Его глаза блестели голодно и зло:

— Ты сказал — все это мое!

— Я тебя не обманываю, — сказал Аллин серьезно. — Все это — твое. Только дай ему остыть, иначе тебе будет больно. Хочешь, поставим миску на подоконник? Быстрее охладится…

— Не трогай! — рявкнул Грей, мелко дрожа от страха, раздражения и желания есть. — Ты мне отдал!

— Грей, — сказал Аллин раздельно и медленно. — Это все — твое. Ты это съешь. Я тебе это отдал и не отниму. Это — правда.

Грей перестал рычать. Он сел на табурет, придвинул миску поближе, чтобы охранять ее содержимое, но нервная дрожь потихоньку сходила на нет.

— Грей, ты хороший пес, — сказал Аллин, чуть улыбаясь. — Хороший Грей, все будет в порядке, сейчас ты поешь, потом мы тебя выкупаем и устроим на ночлег. Ты хороший, ты умный, все будет в порядке, дружище…

Грей смотрел в миску, а не на Аллина, но его уши, чересчур подвижные для человеческой формы, определенно нацелились на звук. Он начал дышать ровнее.

Аллин наблюдал за ним, вспоминая гурмана Шека, который тщательно обнюхивал пищу и никогда не позволял себе торопиться. А сравнивать-то нельзя, думал он грустно. Нельзя, нельзя… Шек понятия не имел, что такое голод и страх… Ну что, Грей, дружище, любопытно — что-то из тебя выйдет, когда успокоишься?

Породистых с детства учат вести себя похоже на людей. Из-за этого, общаясь с породистыми и хорошо обученными, можно забыть, что трансформы — не люди, совсем не люди. В этом правы ненавистники двоесущных — да, перевертыши другие, поэтому им легко можно отказать в разуме. Умница обученный пес во многом ведет себя, как восьми-десятилетний человеческий ребенок, в экстриме же большинство из них эмоционально напоминает человеческих трехлеток. Людям кажется, что это неправильно; людям хочется, чтобы взрослые звери вели себя, как взрослые человеческие особи. Особенности психики трансформов разрушают человеческие иллюзии, любители «красивой силы» разочаровываются и начинают раздражаться и презирать.