Она садится за руль фургона и подгоняет его передом к капоту машины Коул. Это стало бы подобающим завершением горестей этого бесконечного дня, если бы когда они перекинули провода, ничего бы не произошло, однако двигатель заводится с полуоборота и начинает мягко ворчать.

– Не глушите его, мэм, – советует Голубые блестки. – Хотя бы какое-то время.

– Спасибо, я вам так признательна! Мне просто хочется побыстрее уехать отсюда, – выпаливает Коул (спасибо за то, что помогли мне завести машину, и да, за то, что забрали тело моего умершего мужа), на грани истерики теперь, когда бегство наконец совсем близко.

Чумонавтка снова становится деловой.

– Распишитесь вот здесь и здесь, пожалуйста. – Но тут она замечает лицо выглядывающего в окно Майлса, круглое и перепуганное, и смягчается. – Ваша дочь?

– Сын.

– Вам нельзя ехать вместе с ним, – строго произносит Голубые блестки.

– У нас ведь свободная страна или теперь уже нет?

Между бровями Голубых блесток появляется озабоченная складка, уголки губ опускаются.

– Мэм, мой профессиональный долг посоветовать вам никуда не везти его больного. Вы же не хотите, чтобы он умер у вас в машине?

– Уж лучше, чем здесь, – говорит Коул. – И это не ваше дело. – А затем слова, о которых она будет сожалеть до конца своих дней. – К тому же он не умирает. Он вообще не болен.

8. Билли: Ежик-спаситель

– Прошу прощения. – Кто-то трясет Билли за плечо.

Блин! Моргнуть, прочищая глаза. Перед ними все расплывается. Как будто она под водой, без очков.

– Прошу прощения, мисс. Мисс, вы проснулись? Вы меня слышите? Мисс? – Каждое проблеянное «мисс» сопровождается новым встряхиванием. Она не вынесет этого больше ни секунды.

– Прекратите, пожалуйста! – Билли усаживается и отпихивает руку. Дневной свет чересчур яркий. Где ее темные очки, твою мать? Блеющая женщина похожа на ежика, сморщенное личико, непропорционально вытянутый нос. Она похожа на дурочку. И говорит так же, бормочет, запинаясь, блеет.

– Вы попали в аварию. Тут… мм… много крови, вас нужно доставить в больницу. Я не знаю… э…

Билли отталкивает ее прочь и, высунувшись из машины, извергает из себя водянистый поток рвоты, до боли напрягая внутренности, чтобы его исторгнуть.

– Вам определенно нужно обратиться в больницу. Я могу вас отвезти. По-моему, вы не в том виде, чтобы…

– Сан-Франциско, – хрипло выдавливает Билли. Глотка горит огнем. Она осторожно прикасается к затылку. Спутанные волосы и спекшаяся кровь, снова леденящий душу ужас от оторванного куска скальпа, болтающегося на куске кожи. Ее опять рвет. Теперь это одна желчь.

Машина съехала с дороги, устроилась в кустах, поцеловав передом дерево. Могло бы быть хуже. Она могла бы врезаться на полной скорости, и тогда сейчас она сидела бы в разбитой машине, сама вся переломанная и покалеченная. Доехать живой. Забыть про рану на голове и вести машину. Проклятие. Как долго? Попытка найти визуальные признаки в характере освещения. Но сейчас светло в любое время дня. Несколько часов? Целые сутки? Однако в голове у нее определенно прояснилось. Этот сон был ей необходим.

– Мне это не совсем по пути, – говорит Пугливая Нелли, неповоротливый ежик, ежик.

– Помогите мне. – Билли опирается на рулевое колесо, чтобы выбраться из машины. Земля уходит у нее из-под ног. Коварно. Ты на чьей стороне?

– Да, да, извините. – Нелли ныряет ей под мышку и кряхтит, принимая на себя ее вес.