Юлия сидела притихшая, то ли грустила слегка, то ли заново переживала вкусные моменты. Я посматривал искоса, стараясь понять, как она себя чувствует. Вечер был хорош, действительно был бы хорош всем, если бы не эпизод с русскими песнями…

    Сделать женщину счастливой, вспомнилась расхожая мудрость, очень легко, только дорого. Брехня, я же видел, что Юлия просто счастлива, хотя с ее внешностью и шармом могла бы ежедневно просиживать в лучших ресторанах, ее бы приглашали наперебой.

    Женщины и мысли обнажаются не сразу, я только к концу вечера рассмотрел, что она действительно красива. В офисе как-то не обращаешь внимания, весь в делах, а здесь посмотрел по сторонам, поглазел на других женщин, невольно сравнил… Другие женщины на нее посматривали, словно таможенники на границе между Россией и Украиной, самые строгие на свете.

    Юлию по старинке отвез к дому, дождался, пока откроет дверь подъезда, руки привычно повернули руль, промчался между домами и вылетел на шоссе. В самом деле, слишком сосредоточился на своей работе, а жизнь меняется, как уже сказал, стремительно. Я создал РНИ в одной стране, а сейчас мы уже в другой, хотя и та и другая зовется Россией, даже демократической Россией.

    Как-то незамеченным прошло, что русские песни за это время вытеснились роком, рэпом, рэйвом и прочим-прочим. Метрдотель сказал ужасающую вещь: в большинстве московских и петербургских клубов, ресторанов и даже кафе на русском языке петь попросту не разрешается. Вот именно – не разрешается! Причем все это не спускается сверху, напротив – услужливые и предупредительные хозяева идут навстречу пожеланиям «народа». Добро бы иностранные песни предпочитали какие-то нувориши, олигархи, они все жиды – понятно, но ведь даже на стенах в подъезде, в лифте нацарапано: «fuck», «I fuck you», а это самый страшный показатель: если уже и от мата люди отказываются, то это вообще хана, капец, капут. Ругательства теряются в последнюю очередь. Старшее поколение все еще матерится по-русски, но молодежь…

    По «Авторадио» передали о большой пробке из-за аварии впереди, я вовремя свернул и огородами, огородами пробрался на параллельную. Перевел дыхание: дорога свободна, мысли снова вернулись к праздничному ужину в честь юного наследника династии Андыбиных. Мне пришлось уже три страны поменять, не сходя с места, а он и вовсе окажется в мире, представления о котором не имеем… хотя должны бы, ведь мы – политики!

    Кирилл сказал хвастливо, что, если б Россия могла собирать два урожая в год, было бы в год два неурожая, а Глеб с гордостью добавил, мол, в России что не тонет, то огнем горит. Именно это и ввинтилось, как шуруп, в мое сознание – что хвастливо и с гордостью. Нам, русским, очень нужна уникальность, потому сперва гордились, что наш Миклухо-Маклай открыл папуасов, потом хвастались выходом первыми в космос, а теперь бахвалимся косорукостью и беспробудным пьянством, которому, опять же, нет в мире аналогов!

    И еще Андыбин с его шуточками насчет китайцев. Когда Кирилл сообщил, что китайцы уже строят вовсю космический флот, вторую орбитальную станцию заканчивают, Андыбин напомнил, что самым развитым производством в Китае на сегодняшний день является производство китайцев, а главная мировая проблема в том, чтобы не дать китайцам рис ложками есть…

    Влас на это хохотнул и голосом водителя поезда метро сказал: «Осторожно, двери закрываются, следующая станция – «Китай-город». Платформа справа, китайцы слева». Все хохотали, но меня это резануло. Шуточка как шуточка, но что-то в ней тревожное… Или наш извечный страх перед численностью китайцев?

    Впереди водитель выбросил из окна бумажный сверток, тот нехотя опустился на дорогу, его погнало ветром под колеса автомобилей.