— Как ты думаешь, это нечто живое?

— Не знаю, оно слишком мощное, чтобы мы могли постичь или измерить его. Тебе, конечно, известна теория Аррениуса, согласно которой жизнь достигла Земли в форме спор, которые перемещались через пространство в световых потоках. Что ж, и это вполне возможно, но что дало жизнь самим этим спорам?

— Ну, это старая загадка про курицу и яйцо, споры могли быть пылью, выбросами далеких туманностей. Или же эта огромная сила, рожденная пространством, была настолько мощной, что вложила жизнь в эту пыль в ближайшей галактике. Этого я тоже не знаю. Так… строю теории. Но все это — лучистая энергия, вибрация, невообразимая мощь — связано как-то с Пламенем.

Усталое лицо Крэддока просветлело.

— Ничтожная крупица этой энергии однажды упала на Землю вместе с метеоритом. Скорее всего, она была микроскопической, иначе наша планета погибла бы. Неконтролируемое расширение энергии погубило бы все живое. Кое о чем я догадался сам, а остальное мне подсказали записи, которые я нашел в Паитити.

— Записи? Откуда они здесь? Кто их оставил?

— Тогда я об этом еще не знал, в этой долине не было никого, никакой разумной жизни, только птицы, насекомые, дикие свиньи, тапиры и ягуары. Да, да, именно ягуары, Брайан, — это очень важно. Так вот, записи я нашел в том самом замке, где сейчас живет Паррор. Это было удивительно похоже на письменность индейцев. Думаю, что когда-то индейцы получили свой язык именно отсюда. Как бы там ни было, истина открылась мне, Курупури дало жизнь этой стране, Паитити. Микроскопическая частица энергии сделала Амазонку самым плодородным и изобильным местом на Земле.

Рафт кивнул.

— Продолжай. Как же все это действует?

— Циклично, как на всех солнцах, гигантах и карликах, и в туманностях. Но наша жизнь слишком коротка, чтобы мы могли заметить эту цикличность. Когда Пламя разгорается, освобождается определенный вид энергии. И результат… совершенно необычен.

— Время ускоряется?

Крэддок медленно покачал головой.

— Нет, объективно нет. Происходят метаболические трансформации, изменяется, и притом невероятно, скорость обмена веществ. Это касается не только людей, млекопитающих, но и вообще всего живого. Когда Пламя находится в пике очередного цикла, человек рождается, живет и умирает в один миг, хотя для него самого проходит целая жизнь. На неживую природу все это, конечно, не влияет, ведь излучение не может заставить камень падать быстрее. Оно влияет только на живые клетки, животный мир и растения. Вот так это происходило.

— Пламя пробуждалось, — поясняла по ходу разговора Джанисса, — и его свет озарял все вокруг жизнью.

— Да, когда-то очень давно все так и было, — продолжил Крэддок. — Первый Род — те, кто построил эти замки, — они здесь жили, эволюционировали, но потом… потом Пламя опустилось. Нет, нет, они не погибли, но сейчас, и это очевидно, излучение действует отрицательно. Когда сила Пламени снижается до определенного уровня, его лучи становятся губительными для всего живого. Ткань клеток может и обновляться, но могут развиться и раковые клетки. Пламя опускается, и начинается регресс. Это странно и страшно.

— Я видел, что осталось от Первого Рода, — заметил Рафт. — Эти чудовища в пещере.

— Да, они предчувствовали свою судьбу и подготовились. Они были великими учеными и нашли способ, с помощью которого можно было разжечь Пламя, не дожидаясь смены цикла, но сделать этого они не смогли, слишком велика была опасность.