Он пытается удержать в себе ощущение восторга, принесенную с собой радость, чувство обновления.

Его мысли все чаще и чаще обращаются к Вине. Существующая лишь в его воображении Вина ближе ему, чем любое другое живое существо, но в его же воображении она сталкивается с другой Виной, с ее взрослой, незнакомой ему сестрой-близнецом. Прожитая ею жизнь превратила ее в незнакомку. Новая жизнь — и вечно преследующее ее прошлое. Погибшая семья, забитые козы, мать-убийца, висящая под потолком в хлеву. Пилу, Чикабум — они тоже, но самое главное — мертвая, висящая мать и Нисси, сидящая рядом, не зовущая на помощь, в страхе, что это настоящее станет предсказанием ее будущего. Болтающиеся колени, длинные голые икры — копия ее собственных.

К Ормусу постепенно возвращаются его старые страхи, он представляет себе, как Вина смотрит на него пустым взглядом, говоря: Нет, теперь и это — прошлое,  и уходит в какой-то чужой закат, опустошив его жизнь, лишив ее смысла. Но этим темным фантазиям не удается овладеть им. Он полон света, радуется открывшимся возможностям. Он опустился на самое дно во «Вселенском танцоре» и узрел свой путь наверх. Теперь он парит в небесах, его корабли не подведут и в назначенный срок он отыщет ее, возьмет за руку, и они полетят вдвоем над ярким сиянием ночного города. Как эльфы, как длиннохвостые кометы. Как звезды. Это его история, написанная им для себя, и реальность должна ей подчиниться, она не имеет права его подвести.

Но сегодня он оказался частью другой истории. Говорят, что новая галактика сейчас вторгается в Млечный Путь, цепляясь своей чуждостью за наше знакомое окружение и вплетая свою историю в нашу. Она мала, мы — относительно — велики; мы разнесем ее в мелкие кусочки, уничтожим ее солнца, разрушим ее атомы. Прощай, малая галактика, всего хорошего, малышка, аминь.

История Ормуса тоже переплетается с историей Ведьмы, Летающей Высоко. Какая из них разорвет другую на части?

Или еще хуже: превратятся ли они в конечном итоге в одно и то же?

Я раздумываю над тем, что можно было бы определить как «проблема Медеи». Я имею ввиду г-жу Коринф — даму, в которой бесспорно есть что-то от ведьмы; сыновья и покинувший их отец тоже наличествуют. Невозможно отрицать сходство, особенно учитывая то, что Антуанетт сама решила подчеркнуть его, отказавшись от фамилии Кроссли в пользу Коринф. Чего она хочет? Напугать людей? Или только Малла Стэндиша? Она и в самом деле способна на трагедию, способна выйти так далеко за пределы материнства и перешагнуть границы безумия, что ее поступки возвысятся до судьбы? Она во власти рока? Антуанетт сначала показалась Ормусу злобной, но постепенно стала видеться не то фальшивой позеркой, не то чокнутой экстремисткой, скорее нематериальной, чем исполненной темного содержания, ведьмой-модельером, использующей нумерологию для выбора любовников, а оккультные знаки — для украшения своих кошмарных черных детско-кукольных платьев, и вовсе не для общения с демонами. В отличие от авторов посланий, Ее и Ино, он на это не купится. К тому же эти двое, добровольно давшие обет молчания, — личности, собственное странное существование которых подрывает доверие к ним как к аналитикам. И в конце концов, Ормус Кама не может поверить, что он вышел на сцену, где представляют некую страшную современную «козлиную песнь». Антуанетт Коринф не может, не будет влиять на его судьбу.

Мы недооцениваем своих собратьев, потому что мы недооцениваем самих себя. Они — мы — способны на гораздо большее, чем кажется. Многие из нас в состоянии ответить на самые темные вопросы жизни. Мы просто не знаем, сможем ли найти ответ на загадку, пока нам ее не загадают.

Трагедия произойдет. Антуанетт Коринф не будет признана виновной.

Малл Стэндиш не отступается от своего намерения завоевать расположение детей, и Готорн и Уолдо понемногу сдаются.