Сапар думал и шипел в ярости. Клял себя и Есуй. Чужая, страшная женщина, затянувшая его в ловушку. Обманувшая. И вот теперь он — хозяин Дароот-Коргона. В его руках — северные ворота Алая. И лагерь. И деньги, на которые содержал своих наемников Алтан-бий. Никогда еще так не уважали Сапара и не боялись с тех пор, как появилась Есуй. Проклятая, страшная ведьма.

Когда позвонили из лагеря и сказали, что Есуй пошла на гору, да на Белую Кость, Сапар приказал охране собираться и скакать в лагерь.

Вечером Есуй заснула прямо в ванной, а когда проснулась поутру в своей постели, заботливо вытертая, одетая в чистую сорочку, укрытая шкурами, — увидела у своей постели угрюмого, опухшего от злости и бессонницы Сапара. И тут же, приподнявшись, ни слова не сказав, обняла его, потянула к себе — пропахшего лошадьми, и кумысом, и тлеющим навозом. Он, не ожидавший, послушно повалился на кровать, принялся барахтаться, отбиваться, но она уже оплела его ногами, обняла и больно, до крови укусила за мочку.

Они любили друг друга, потом пили кумыс и ели мясо, отдирали руками и зубами огромные куски, наскоро прожевывали, давясь, пускали мясной сок по подбородкам, брызгали друг в друга жиром и слюной, перемешанной с кумысом, хохотали, перемазанные, потные. Потом снова любили друг друга и снова ели, и — говорили, говорили.

Есуй знала, как разрешить все загадки. На все у нее был ответ — простой и сильный. Сапар сомневался. Он не хотел крови на себе и своих сыновьях. Он мотал головой, отнекивался, но она жарко шептала ему в ухо, целовала, кусала его и снова шептала. Да, власть. Да, тебе не придется проливать чужую кровь самому. Пускай мстят, но не тебе. Они называют меня ведьмой. Я и вправду ведьма. Пусть говорят, что я околдовала тебя. Ты мой хозяин, единственный хозяин, ты навсегда будешь моим хозяином. Или ты не веришь, что у Режабибби будет сын? Ты будешь единственным хозяином в долине. Ханом. Это так просто. Дай мне два десятка людей, и я сумею. Ты же знаешь, я сумею. Ты говоришь, Насрулло сейчас у Бекболота. Да тут не важно, сколько у него с собой людей. Тут нужна быстрота. Он ведь поедет домой. Он проедет через твою землю целым и невредимым, я обещаю. И твои люди останутся целы. Пускай Тура держит дорогу за Дароот-Коргоном. Он меня прикроет. А ты смотри за Бекболотом. Старый лис самый опасный сейчас. Но с ним мы разберемся потом. Потом, хотя сейчас самое удобное время. Верный человек донес, — они оба в Карамыке, в Бекболотовом доме, на Усуновой земле. Эта троица уже спелась. Нельзя это так оставлять. И еще — спецназ. Дай их командиру много денег, не скупись. Пусть он не позволит никому уйти за границу у Карамыка, пусть его люди перекроют долину. Большой крови не будет. Просто все они окажутся у тебя в руках, окажутся в заложниках. Ты будешь моим ханом, моим властелином, я рожу тебе настоящего богатыря.

Сапар-бий смотрел на нее с ужасом и восхищением. А она ликовала, думая, что добилась своего, что Сапар, ее Сапар, послушный, податливый — целиком в ее руках. Но все же была она здесь чужой и не могла знать, представить не могла, каким ужасом было для живущего здесь поверить, что волей его, его губами, разумом, мышцами движет чужая воля, которой и противиться нельзя, а надеяться можно только на чью-то помощь, непонятную, постыдную для мужчины помощь наговоров и ворожбы.