Хаджиев улыбнулся и отдал негромкое приказание по чеченски. К нему подбежал молодой боевик, лет, наверное, семнадцати, и проворно начал собирать деньги в мешок. Одна из упаковок закатилась под БТР, и боевик шарил там автоматом, как шваброй. Наконец рюкзак был снова полон, и юноша поставил его перед Хаджиевым.

– Два года назад, – сказал Хаджиев, обращаясь к Джамалудину, – у тебя украли двоих работников. Ты отказался платить за них деньги, потому что они были кумыки, а не аварцы. А когда я согласился тебе их вернуть, почитай, задаром, ты сказал своим друзьям: «Это бизнес по чеченски. Попросить миллион, поломать кучу зубов и судеб, а в конце концов получить три тысячи долларов». Я делаю бизнес по другому. Мне не нужны чужие деньги. Мне нужны мои враги. Аслан останется здесь, а вы двое можете уходить со своим мешком. Ахмад, дай им машину.

И с этими словами Арзо швырнул Джамалудину рюкзак с двумя миллионами долларов.

Джамалудин понял, что они мертвы.

Он слишком хорошо знал Арзо, чтобы не понимать, что его слова – это сплошное лицедейство. Арзо отпускал их у всех на глазах. Но они не проедут и километра, как на выезде из села их расстреляет засада, а потом где нибудь в лесу найдут труп Джамалудина, и Арзо разведет руками и скажет: «Я отпустил этих людей, потому что у меня к ним не было вражды. Кто же знал, что так случится? Наверняка этот русский убил Джамалудина и присвоил себе деньги. Похоже, для него это был большой куш».

К тому же Джамалудин понимал, что он был неправ. Ему не следовало говорить этих слов. Арзо и так достаточно опозорился, купив курицу по цене барана. Если бы Джамалудин тогда не распустил язык, Арзо не стал бы калечить парней. Они же были не русские и не менты.

Джамалудин закинул рюкзак с деньгами за спину и сказал:

– Я хочу поговорить с тобой наедине.

Арзо кивнул, и они с Джамалудином поднялись в дом. Кирилл сел на БТР и стал смотреть вверх. Гора над ним была похожа на кусок говяжьей вырезки с разбегающимися прожилками скал.

Арзо и Джамалудин между тем зашли в крошечную гостиную с вытертым ковром и стареньким телевизором «Рубин», и когда Джамалудин пригляделся, он увидел, что на этом «Рубине» стоит облупившаяся пластмассовая фигурка волка. Это был тот самый волк, которого Арзо привез из под Гагр, и с годами он не стал моложе. Джамалудин поглядел сначала на волка, а потом в глаза Хаджиева, и сказал:

– Я знаю, что Вадик Владковский сидит у тебя. Адаллаевы продали его Лысому Хамзату, а Хамзат продал его тебе.

Арзо покачал головой:

– Я не знаю, где этот Вадик, но я слыхал, что переговоры о выкупе вел Арби.

– Арби просто одолжил свое имя, как он всегда это делает. Он всегда говорит: «Валите все на меня». Я не такой дурак, чтобы бегать по Чечне с двумя миллионами. Перед тем, как прийти сюда, я поймал младшего Адаллаева и я поймал лысого Хамзата, и тебе не отвертеться от этой истории. Мы договоримся здесь и сейчас, а если ты сделаешь то, что хочешь, то все будут знать, что ты заманил к себе человека, который спас тебе жизнь, чтобы убить его и забрать его деньги.

Арзо долго молчал, а потом сказал:

– Я оставлю деньги себе. Привезете еще миллион, получите своего Вадика.

– Миллиона не будет. Эта тварь, Комиссаров, пудрил тебе мозги. Или ты забираешь деньги и отдаешь мне Вадика, или, клянусь Аллахом, я ухожу с этими деньгами. И если меня убьют, мой брат знает, с кого спросить.

Хаджиев поглядел куда то в сторону, и Джамалудин понял, что он смотрит на пластмассового волка. Потом Арзо распахнул ногой дверь в прихожую и вполголоса отдал распоряжение.

* * *

Вадика Владковского подняли во двор спустя пятнадцать минут. Он был и раньше худ, но теперь одежда болталась на нем, как на швабре.