Изменить размер шрифта - +
Далее могут последовать слова вроде: «Милая, я уже встаю» или «Сынок, нехорошо будить людей ударом подушкой». Но люди, которые привыкли, что опасность рядом с ними каждую минуту каждого дня, скорее всего, проснутся мгновенно и полностью, схватят ближайший тяжелый предмет, а уж потом будут разбираться, кто и зачем их ударил.

В то утро Генри понял, что перестал быть охотником. Сквозь сон он чувствовал, как что-то похожее на камешки бьет его то по руке, то по боку, один раз угодив даже в лоб, но заставить себя проснуться не мог. Если бы напасть хотели всерьез, ему уже пришел бы конец, он понимал это даже во сне, но все равно только жмурился и отворачивался. Ему снился мучительно прекрасный сон, что-то невесомое и ускользающее, почти бессмысленное, о чем и не вспомнишь, проснувшись, но дело было и не в событиях, а в чувстве покоя и счастья: словно ты попал домой и никогда больше не придется оттуда уходить. Генри свернулся, как еж, пытаясь удержать это восхитительное чувство, но тут что-то ударило его по носу с такой силой, что пришлось-таки открыть глаза.

Он потянулся, щурясь от солнца. Земля, на которой он лежал, была такой влажной и холодной, что непонятно было, как он вообще ухитрился на ней заснуть. Генри бессмысленно посмотрел на серебристую деревяшку, которую прижимал к животу, будто охранял от кого-то даже ночью, – и резко сел. Он все вспомнил.

Этот игрушечный меч он стащил у Эдварда много лет назад, – просто завидовал, что дед подарил ему такую шикарную штуку, и хотел немного поиграть тайком. Было майское утро, он бегал по саду и храбро рубился с одуванчиками, а потом Эдвард сердито позвал его – вот только имя у Генри тогда было другим.

– Роберт Олден, – одними губами проговорил Генри, глядя на яркое утреннее небо.

Пропажу меча обнаружили, и Роберт испугался. В обычный день Эдвард просто нашел бы его, отнял меч и обиженно замолчал на полдня, этим бы все и кончилось. Но тут произошло такое, что Роберт задохнулся от страха, который был куда хуже, чем страх наказания за взятую без спроса вещь. Ладони вдруг стали немыслимо горячими, а по рукоятке меча расползлась черная подпалина. Он выронил меч и начал хватать пучки травы. Они сгорали с каждой секундой все более неохотно, но Роберт все уже понял, – так легко, словно в этом не было ничего удивительного. Он – разрушитель, как в сказках, и теперь его перестанут любить.

В следующие десять лет он пережил столько опасностей, что на три жизни бы хватило, но никогда не чувствовал такого смертельного, сокрушительного ужаса, как в те несколько минут. Если бы можно было остаться без ног, а в обмен лишиться дара, он согласился бы не задумываясь. Безногих тоже, наверное, любят, но чудовищу, способному убить прикосновением, в их семье не место. Мама говорит, что ее дети – самые добрые и славные в королевстве, отец – что их обоих ждет великое будущее, а Эдвард мечтает стать героем, как великий Сивард, и расправляться со злодеями одной левой.

Когда человек в черном украл его, Роберт заплакал не от страха – от облегчения. Эдвард с родителями его, конечно, спасут – и будут так рады, что, может быть, не разлюбят, когда узнают, во что он превратился.

Если бы это была сказка, все бы так и произошло, но даже в королевстве, полном волшебства, не всегда можно рассчитывать на счастливый конец. Генри крепче прижал к себе меч, но тут от размышлений его оторвал очередной кусок гальки, треснувший его по руке.

Генри огляделся. Рядом никого не было, и он пошел туда, откуда прилетел камешек. Кости ломило так, будто за ночь десять лет тренировок выносливости исчезли без следа и он превратился в избалованного ребенка, не привыкшего спать на голой земле.

 

Крепостная стена, отделявшая дворцовый сад от городской площади, была довольно далеко, но все же новые камни летели именно оттуда, и Генри удивленно замедлил шаг, сообразив, кто именно их швыряет.

Быстрый переход