«Вот именно! Вы превратили болезнь в лекарство, сэр! Мы усугубили  его безумие, и он снова стал нормальным. Почти. Если не считать приступов невесомости и тех случаев с…»

«Да, да, мы поняли», — прервал его Чудакулли. — «Но я все еще не вижу, к чему  ты клонишь».

«Хочешь сказать, что мы должны сражаться, как те монахи, которые живут вблизи Пупа?» — спросил Преподаватель Современного Руносложения. — «Они сами невысокие и тощие, но могут подбросить здоровенного мужика в воздух».

«Вроде того, сэр», — ответил Ринсвинд.

Чудакулли потыкал Думминга Тупса.

«Я случайно не упускаю нить разговора?» — спросил он.

«Мне кажется, Ринсвинд хочет сказать, что если мы станем усиливать эльфийское влияние, то оно каким-то образом обернется против них» — сказал Думминг.

«Это возможно?»

«Архканцлер, ничего лучше я предложить не могу», — признался Думминг. — «В этом мире сила веры не так велика, как в нашем, но она все же достаточно существенна. К тому же эльфы уже здесь. И никуда не денутся».

«Но, как нам известно, они… в каком-то смысле питаются  людьми», — сказал Ринсвинд. — «Мы хотим от них избавиться. Мм… И у меня есть план».

«У тебя  есть план?» — глухим голосом произнес Чудакулли. — «А у кого-нибудь еще есть план? Кто-нибудь? Кто-нибудь? Ну хоть кто-то?»

Ответа не последовало.

«Пьеса, которую я видел, была ужасной», — продолжил Ринсвинд. — «Может, с творчеством у этих людей и получше, чем у Обитателей Ракушечных Холмов, но над ними еще работать и работать. Мой план… что ж, я хочу, чтобы мы перенесли этот мир в то русло истории, где живет некто Уильям Шекспир. И нет никаких Артуров Дж. Соловьев».

«А кто такой этот Шекспир?» — спросил Думминг.

«Человек», — ответил Ринсвинд, — «который написал вот это». Ринсвинд выложил на стол потрепанную рукопись и толкнул ее в сторону волшебников. «Прочти с того места, которое я отметил, будь добр».

Думминг поправил очки и откашлялся.

«Что за мастерское создание, эмм, почерк просто ужасный…»

«Позвольте мне», — сказал Чудакулли, забирая рукопись. — «Твой голос для таких случаев не подходит, Тупс». Пристально изучив страницу, он начал: «Что за мастерское создание — человек! Как благороден разумом! Как беспределен в своих способностях, обличьях и движениях! Как точен и чудесен в действии! Как он похож на ангела глубоким постижением! Как он похож на некоего бога! Краса Вселенной! Венец всего живущего!..»

Он замолчал.

«И этот человек живет здесь ?» — спросил он.

«В потенциале», — ответил Ринсвинд.

«Он написал это , стоя по колено в навозе, в городе, где головы насаживают на пики?»

Ринсвинд просиял. — «Да! В своем мире он, по-видимому, был драматургом, оказавшим наибольшее влияние за всю историю человечества! Несмотря на то, что многим режиссерам приходилось тактично редактировать его пьесы, потому что он, как и любой человек, иногда бывал не в духе!»

«Говоря «в своем мире», ты имеешь в виду…?»

«Альтернативные реальности», — пробормотал недовольный Думминг. Когда-то в школьной постановке он играл роль Третьего Гоблина, и считал, что его голос неплохо подходит для выступлений перед публикой.