— Это из-за меня. Ей невыносимо жить в моем мире… я уважаю ее решение.

Между бровями у Валерии залегла резкая морщина.

— Она пробыла здесь всего два дня.

— Она видела, каким я могу быть.

— Ты лучший в мире.

Вышла Люми с сумкой; девушка успела переобуться в теплые черные ботинки на шнуровке.

— Жалко, что ты уезжаешь, — сказала Валерия.

— Жалко. Я думала, что готова, но… оказалось, что еще рано.

— Мы всегда рады тебя видеть. — Валерия раскрыла объятия.

Они с Люми обнялись.

— Спасибо, что позвала в гости.

Йона подхватил сумку Люми и проводил ее до поворота. Оба остановились возле машины Йоны, поглядывая на дорогу.

— Люми, я признаю твою правоту… но я могу изменить свою жизнь, — сказал Йона после долгого молчания. — Могу уволиться. Это просто работа, я живу не ради того, чтобы служить в полиции.

Люми не ответила. Она молча стояла рядом с отцом, глядя, как приближается по узкой дороге такси.

— Помнишь, как мы играли, когда ты была маленькой? Что я — твоя обезьянка? — Йона повернулся к дочери. Та коротко ответила:

— Нет.

— Я иногда не мог понять, сознаешь ли ты, что я — человек…

Такси остановилось. Шофер вышел, поздоровался, поставил сумку Люми в багажник и открыл заднюю дверцу.

— Не скажешь обезьянке «пока»? — спросил Йона.

— Пока.

Люми забралась в машину и, улыбаясь, махала Йоне рукой, пока машина разворачивалась; гравий хрустел под колесами. Когда такси укатило по узкой дороге, Йона повернулся к собственной машине, посмотрел на отраженное в боковом зеркале небо, оперся обеими руками о капот и опустил голову.

Валерию он заметил, лишь когда она положила руку ему на спину.

— Копов никто не любит, — пошутила она. Йона посмотрел на нее.

— Я уже понял.

Валерия тяжело вздохнула.

— Не грусти, — прошептала она и ткнулась лбом ему в плечо.

— Я и не грущу. Ничего страшного.

— Хочешь, я позвоню Люми, поговорю с ней? Ей довелось видеть страшное, но мы с ней остались в живых только благодаря тебе.

— «Благодаря» мне вы и оказались в опасности, об этом, по-моему, не стоит забывать.

Валерия притянула Йону к себе, обняла, прижалась щекой к груди, послушала, как бьется сердце.

— Пойдем обедать?

Они вернулись к стойкам с рассадой. На стопке пустых поддонов стояли термос, две упаковки лапши быстрого приготовления и две бутылки светлого пива.

— Пять звезд, — сказал Йона.

Валерия налила горячей воды из термоса в коробочки с лапшой, закрыла их, а крышки с бутылок сбила о край верхнего поддона.

Оба разломили палочки и пару минут подождали, после чего сели на прогретую кучу гравия и принялись за обед.

— Как-то это нехорошо, что я послезавтра улетаю, — сказала Валерия.

— Все будет отлично.

— Но я за тебя тревожусь.

— Потому что я залип на песенке?

Валерия улыбнулась и расстегнула молнию темно-красной флисовой кофты. В ямочке между ключицами покоилась эмалированная маргаритка.

— Radio goo goo, — пропела Валерия.

— Radio ga ga, — отозвался Йона.

Он отпил из бутылки и стал смотреть, как Валерия пьет бульон из кружки. Под короткие ногти набилась земля, на лбу — глубокая морщина.

— Люми нужно время, но она вернется. — Она вытерла рот рукой.