|
Она умная девушка и хороший фотограф. Ее часто приглашают на разные приемы, театральные премьеры и тому подобные мероприятия. Она специалист по художественной фотографии. Она стояла на верхней ступеньке лестницы, с краю, так что ей было очень удобно снимать и то, как люди поднимаются по лестнице, и то, как хозяева дома встречают своих гостей. Прямо передо мной шла Лола Брустер. Я ее сначала даже не узнал. У нее новая прическа — фиджийского типа, рыжие волосы, самая модная в наше время. Когда я видел ее в последний раз, у нее были темные волосы, спадавшие на плечи длинными локонами. С ней был смуглый мужчина крупного телосложения, очевидно, американец. Я не знаю, кто он, но выглядел он очень важным.
— Вы смотрели на Марину Грегг, когда поднимались? — Конечно. — Она не показалась вам расстроенной или, скажем, напуганной чем-то? — Забавно, что вы об этом спросили. Вы правы, именно так и было. Мне даже показалось тогда, что она вот-вот упадет в обморок. — Понятно, — задумчиво произнес Крэддок. — Спасибо. Не желаете ли еще что-нибудь мне сообщить. Макнейл невинно взглянул на него: — Что именно? — По-моему, вам очень хочется что-то сказать. — Нет… разве что… Видите ли, я немного разочарован, что вы меня совсем не подозреваете. А вдруг я первый муж Марины, о котором никто ничего не знает, за исключением того, что он был настолько неприметным, что даже имя его забыли? Дэрмот усмехнулся. — Вы хотите сказать, что женились еще в школе? — спросил он. — Или в детском саду? Ну, ладно, оставим это, я тороплюсь. Мне нужно поспеть на поезд.
— Где живет Лола Брустер? — В отеле «Савой», сэр. Комната 1800. Она ждет вас. — А Ардвик Фенн? — В «Дорчестере». Второй этаж, комната 190. — Хорошо. Он взял со стола несколько телеграмм и перечитал их, прежде чем положить в карман. Последней он улыбнулся: «Не думайте, что я бездельничаю. Тетушка Джейн». Выйдя на улицу, он направился в отель «Савой». Лола Брустер ожидала его в своем номере. Он внимательно изучал ее, сравнивая свои личные впечатления с тем, что слышал о ней раньше. Еще очень красивая, немного полноватая, правда, она, по-видимому; еще вполне могла нравиться мужчинам. Во всяком случае она представляла собой тип женщины, полностью отличный от Марины Грегг. Когда обмен любезностями закончился, Лола Брустер откинула со лба прядь рыжих волос, сдвинула напомаженные губы в недовольную гримасу и сказала, моргая синими веками: — Вы опять будете задавать мне эти ужасные вопросы? Так же, как это делал местный следователь? — Надеюсь, мои вопросы не будут такими ужасными, мисс Брустер. — О нет, я уверена в обратном. И вообще я считаю, что все это дело было ужасной ошибкой. — Вы в самом деле так полагаете? — Конечно. Это же абсурд! Ну кто, ради бога, мог желать смерти Марине? Она же просто милочка! Ее все любят. — Не исключая и вас? — Я всегда была предана Марине. — Однако позвольте напомнить вам, мисс Брустер, о небольшом инциденте между вами, случившемся лет 10—12 назад. — Ах, это, — Лола махнула рукой. — Я тогда вообще была очень нервной и взвинченной, мы с Робом каждый день ужасно ссорились, оба вели себя как ненормальные. А Марину как раз тогда угораздило влюбиться в него. — И вы были этим очень недовольны? — Тогда — да, инспектор. Теперь я понимаю, что мне в то время ужасно повезло. |
