Первый аппарат, поднявший человека над землей — аэростат, принес с собой и первое разочарование. И хотя Ганс Пфалль [Ганс Пфааль — ЮЗ] Эдгара По сумел добраться на нем до Луны, люди трезвого разума понимали, что надутый легким газом баллон не может покинуть атмосферу. Одним из следствий такого разочарования и была идея послать инопланетным жителям сигнал.

Не досужий фантаст, не безответственный писатель, а сам великий Гаусс предложил начертить на земле достаточно большую геометрическую фигуру, из которой любой разумный инопланетянин смог бы понять, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Один венский профессор тут же посоветовал вырыть где-нибудь в Сахаре огромную траншею, наполнить ее керосином и поджечь. В научных журналах всерьез обсуждались проблемы вроде того, "смогут ли венериане увидеть свет наших ночных городов" или "сколько пороха нужно одновременно взорвать, чтобы вспышку могли заметить с Марса".

Мы знаем теперь, что обычный земной телескоп, установленный, скажем, на Луне, может уловить солнечные блики на застекленной стене здания ООН. Венериане поэтому могут любоваться огнями Токио, а марсиане — атомными взрывами. Конечно, в принципе, потому что некому любоваться, некому наблюдать за нами.

Высеянные в питательных средах образцы лунных пород продемонстрировали полное отсутствие всякой жизни. Прямые измерения температуры, давления и газового состава атмосферы планеты Венера не позволяют даже надеяться на существование там белковых тел. Снимки марсианской поверхности рисуют безрадостную картину холодной, покрытой кратерами пустыни. По-видимому, шансы найти разумную жизнь в пределах Солнечной системы близки к нулю.

Это, правда, не мешает некоторым современным фантастам создавать на соседних с нами планетах процветающие города или, напротив, угасающие цивилизации. Но писатели вообще склонны к небылицам. Даже на карте Земли они ухитряются находить неизвестные доселе государства. Так поступали Свифт и Кампанелла, Томас Мор и Рабле. Так делают и их многочисленные преемники, живущие в нашу эпоху, когда новых географических открытий ждать не приходится. Зато ученые, настоящие серьезные ученые говорят о проблеме контакта лишь в масштабах звездных и галактических. Солнечная система в этом плане их уже не интересует.

Как раз в те дни, когда я писал предисловие к сборнику научно-фантастических произведений, посвященных инопланетному разуму и внеземным формам жизни ("Космический госпиталь"), в Бюракане состоялся большой советско-американский научный симпозиум "Связь с внеземными цивилизациями". В его работе приняли участие советские академики астрофизик В. Амбарцумян, физик В. Гинзбург, члены-корреспонденты Академии наук СССР астрофизик И. Шкловский, радиофизики В. Сифоров, В. Троицкий, лауреаты Нобелевской премии физик Ч. Таунс (США), биолог Ф. Крик (Англия), американские профессора физик Ф. Моррисон, астроном К. Саган. Ученые пришли к общему мнению, что наиболее целесообразно сосредоточить усилия на поисках цивилизаций, технический потенциал которых сравним с земным или превышает его.

Я специально выделил эти удивительные по смыслу слова, столь привычные, однако, на страницах научной фантастики. Как незаметно, как естественно, просто перетекает фантастика в реальность.

Порой фантастика переосмысливает привычные слова, придавая им иной, более углубленный смысл. Таким стало, например, слово «пришелец», то есть носитель иного разума.

Каким же видится нам этот иной разум иных миров? Злым или добрым? Непостижимым, как океан Соляриса, или антропоморфным, как в "Туманности Андромеды"? Невидимым духом, подстерегающим нас на дне марсианского колодца, или могучим электронным мозгом, сотворенным из мертвой материи?

Попробуем взглянуть на эту проблему глазами писателей-фантастов.