|
Тогда он нашел свой первый орден — «Орден Ленина». Потом были и другие — «Орден Славы» и даже «Звезда героя советского союза», но он никогда их не продавал, мать привила ему уважение к подвигу предков. Хотя по местам боев Радим старался не работать, давили они на него, он предпочитал старые поселения, где можно разжиться серебром, а то и золотом, и меньше шансов нарваться на конкурентов. К этому он пришел, когда три года назад столкнулся с двумя копателями и словил пулю в ногу. Чудом тогда удрал, прыгнув в машину и по газам, лишившись при этом всего имущества. Так что, чем дальше от людей, тем для него лучше.
Вода уже закипела, картошка варилась, еще минут двадцать, и можно будет вываливать в нее тушенку и садится ужинать, вернее, обедать, хотя по времени скорее полдник. Вот небо Вяземского беспокоило, тучи становились все тяжелее, и черноты в них прибавилось, если ливанет, ни о какой дальнейшей разведке и речи быть не может, остается забраться в палатку или сидеть здесь, под навесом. И словно в ответ на его мысли небо разразилось дождем, не сказать, что сильным, но мокнуть под ним у Дикого не было никакого желания. Спустя час, когда с поздним обедом было покончено, он обреченно махнул рукой на неудачный день, дождь будет идти долго, так что на сегодня работа закончена. Завтра будет еще день, последний, может, сработает примета, иногда так бывает, пусто-пусто, а под конец поперло. Так что, на сегодня нужно остановиться, посидеть спокойно в тишине у костра, дослушать аудиокнигу Васильева про хранителя кладов, выпить, не зря же он привез с собой двенадцатилетний Чивас, мяса пожарить. И дождь ему не помеха, он только еще больше отгородит Радима от остального мира. Костру, благодаря навесу, он угрожать не может, так что Дикий проведет вечер, сидя на бревне, глядя на живой огонь, на котором шкварчит мясо. Котелок был убран, и теперь его место занял старый медный чайник, найденный им в одной из поездок, и приведенный в порядок. И тут, разрушая его одиночество, зазвонил телефон, кому-то повезло пробиться через хреновый сигнал этой глухомани. Вытащив мобильник, он посмотрел на незнакомый номер. — Слушаю, — обреченно вздохнув, ответил мужчина. — Радим, — раздался из трубки недовольный голос Марины, аспирантки исторического факультета, давшей ему наводку на эту деревеньку, и с которой он жил последние три месяца. Всем была хороша девица — высокая, длинноногая, с округлостями в нужных местах, но одна неприятная черта имелась — стервозный характер и любовь к выяснению отношений. Иногда это напрягало. Вяземский почувствовал, что сейчас ему выкатят очередные претензии, и оказался прав. — Радим, я так понимаю, мне снова придется спать одной? — выдала она упрек. — Правильно понимаешь, — отозвался копатель. — Завтра вечером, на крайняк послезавтра утром вернусь в город, и в воскресенье куда-нибудь сходим, — он старался говорить спокойно, дабы не раздувать скандал, но, похоже, Марина уже настроилась. — Сегодня твой день рождения, — завела она шарманку, — почему ты решил его справлять, сидя на бревне в заброшенной деревне, пялясь на огонь и закипающий чайник? Вяземский вздрогнул от подобной догадливости, словно она его через спутник видела. — Почему в одиночестве на бревне, а не со мной в хорошем ресторане? — продолжила Марина свой монолог, полный возмущения. — Я бы даже была не против, если бы ты пригласил туда друзей. Но нет, ты решил всех кинуть. Радим достал сигарету и прикурил, похоже, отношения начинали себя изживать, и ему порядком надоели эти экспрессивные монологи. Может, пора поставить точку? — Марина, — перебил он девушку, — послушай меня, пожалуйста. Я тут не с бабами. У меня гудят руки от общения с лопатой. Несколько часов назад я выбрался из раскопа, глубиной почти в мой рост. |
