Он понимал, что нельзя жить в городе, если постоянно ждать встречи с кем-нибудь вроде той женщины в военной форме. Проезжать рядом с вокзалом — и то было тяжело. А не бывать там не получалось — рядом находился магазин стройматериалов. Зейтун научился приспосабливаться. Старался не совершать даже мелких нарушений на дороге, чтобы не попасться в руки полиции, — боялся, что они, не простив ему подачи судебного иска, воспользуются случаем и сфабрикуют против него какие-нибудь обвинения. Но старался гнать от себя такие мысли.

Одно столкновение было неизбежно.

Через четыре дня после освобождения Зейтун, выспавшись и немного отъевшись, почувствовал себя достаточно окрепшим. Ему очень не хотелось возвращаться в «Кэмп-Грейхаунд», но Кейти настаивала, и он знал, что она права. Нужно было забрать бумажник. Там лежали водительские права, а без них единственным документом, подтверждающим личность Зейтуна, оставалась справка из тюрьмы «Хант». Им предстояло лететь в Финикс за детьми, потом на машине ехать обратно; без водительского удостоверения об этом не могло быть и речи. Они искали другие варианты, но, кроме как вернуться за бумажником в «Кэмп Грейхаунд», выхода не было.

Они подъехали к полукруглой площади перед вокзалом, забитой патрульными машинами, армейскими «хамви», джипами и другой военной техникой.

— Как ты? — спросила Кейти.

— Не особенно, — ответил Зейтун.

Они припарковались и некоторое время просидели в машине.

— Ну что, готов? — спросила Кейти. Она рвалась в бой.

Зейтун открыл дверь. Они пошли к вокзалу. При входе стояли два солдата.

— Прошу тебя, ничего не говори, — сказал Зейтун жене.

— Не буду, — ответила Кейти, хотя и кипела от гнева.

— Пожалуйста, молчи, — повторил Зейтун свою просьбу. Он много раз ее предупреждал, что или его, или их обоих могут посадить за решетку. Произойти может все что угодно. Как уже и произошло.

По мере приближения к вокзалу, Зейтуна начала бить нервная дрожь.

— Пожалуйста, только не заводись, — сказал он. — Не нагнетай.

— Хорошо, хорошо, — ответила Кейти.

Они прошли мимо дюжины военных и вошли внутрь. В здании вокзала все выглядело так, как при Зейтуне. Впервые в жизни ему захотелось быть невидимкой. Он шел за Кейти, опустив голову и пряча лицо — ведь рядом могли оказаться его тюремщики.

Их остановили два солдата. Они общупали Зейтуна и проверили сумку Кейти. Потом попросили обоих пройти через металлоискатель. Зейтун осмотрелся, ища знакомые лица.

Их направили к ряду стульев в том же месте, где Зейтуна допрашивали, и велели дожидаться помощника окружного прокурора. Зейтуну не терпелось убраться отсюда как можно скорее. Очень уж знакомой выглядела ситуация; не было уверенности, что его не задержат.

Пока они ждали, к ним подошел человек с магнитофоном. Сказал, что он корреспондент из Голландии, что его друга ночь продержали в клетке и только что освободили. И стал расспрашивать Кейти с Зейтуном, зачем они сюда пришли. Кейти, не раздумывая, стала рассказывать, что ее муж был незаконно арестован, его посадили в тюрьму строгого режима, где продержали двадцать три дня, и теперь они хотят получить назад его личные вещи.

— Отойди от них!

Кейти подняла глаза. Женщина-офицер, лет пятидесяти, в камуфляжной форме. Смотрит на них волком, орет на голландца.

— Убирайся отсюда, — приказала она ему. — Интервью закончено. — Потом повернулась к двум солдатам Национальной гвардии: — Если этот человек здесь снова появится, арестуйте его и посадите в клетку.

Солдаты направились к журналисту.