— Конечно, вы не о ней говорите.

— Точной идентификации еще нет, но похоже на это.

— Я не верю. Что случилось?

— Ее закололи и тело выбросили в районе Ломпока. Это было в августе 1969. Следователи шерифа работали над делом месяцами. Теперь они решили, что пора попробовать снова.

— Но что привело вас в Кворум? Она была здесь всего несколько месяцев.

— Я знаю, что это трудно понять. Когда я была у Эдны, я заметила это одеяло и поняла, что убитая была в брюках из такого же материала. Эдна сказала, что одеяло сшила ваша мама и я пришла к ней. Вы думали, что она сбежала?

— Да, конечно. Мне в голову не приходило, что бедняжка мертва. Я уверена, что Корнелл и его отец помогли бы вам, если бы знали, кто это был.

— Будем надеяться, что это правда. Сейчас мы пытаемся выяснить, что произошло между ее уходом и временем, когда было найдено ее тело.

— Когда это было?

— Третьего августа. Ваша мама сказала, что она ушла в июле, но не могла вспомнить точной даты.

— Чарис приходила и уходила, когда хотела. Брюки, о которых вы упомянули, мама сшила для меня. — Она поправила ремешок и взглянула на часы.

— Вам надо идти?

— Извините, но мы собираемся у свекров на ужин. Я заехала к маме, потому что она неважно себя чувствует.

— Как насчет завтра? Я бы хотела поговорить с вами еще раз.

— Мне нужно поговорить с Корнеллом. Он тоже сердится, потому что отец винит его во всем за машину.

— Ладно, я лучше отпущу вас. Я остановилась в «Оушен Вью». Буду благодарна, если вы позвоните после разговора с Корнеллом. Может быть, он чем-нибудь поможет, даже если вы не сможете.

— Сомневаюсь. Он знал Чарис только через меня.

— Ваша мама сказала, что Чарис тусовалась с группой хулиганов из Локаби. Вы можете спросить, не помнит ли Корнелл кого-нибудь из них.

— Ничего не обещаю, но сделаю, что смогу.

Я вернулась в мотель и позвонила доктору Спирсу. Я рассказала миссис Гэри то, что узнала от Медоры Сандерс. Она вспомнила Чарис Куинн сразу, как услышала имя. Она обещала передать информацию доктору и уверила меня, что, если у него будет время, он поищет карточку Чарис. Я от всей души поблагодарила ее. Повесив трубку, я сидела на кровати, улыбаясь от уха до уха, наконец дав себе момент, чтобы отпраздновать. Мне не терпелось рассказать все Долану.

Я вошла в больницу через главный вход и спросила, как пройти в кардиологическое отделение. Как выяснилось, Долана только что взяли на операцию. Медсестра заверила меня, что все идет хорошо, но должно пройти время, пока он попадет в послеоперационную палату. Она посоветовала позвонить ей в семь, чтобы убедиться, что он уже там.

Выходя из больницы, я почувствовала, что мое радостное возбуждение спадает. Было 4.30.

Я отправилась в мотель, зашла в комнату Долана, воспользовавшись его ключом, и забрала свою Смит-Корону. Устроившись у себя в комнате, я напечатала свои заметки, процесс, который занял лучшую часть полутора часов.

В 6.15 я открыла телефонную книгу и нашла ближайшую пиццерию. Позвонила и заказала среднюю пиццу с пепперони, с перцем халапеньо и дополнительным сыром сверху. В ожидании доставки, я дошла до автомата и купила банку диетического пепси. Поужинала, сидя на кровати, опираясь спиной на подушки, и смотря новости.

Вскоре после семи я позвонила в больницу и поговорила с дежурной в кардиологическом отделении. Она сказала, что Долан уже в палате, и я могу его навестить, если хочу. Конечно, я хотела.

В отделении было тихо, и свет приглушен. Долан лежал в отдельной палате, соединенный трубками и проводами с множеством мониторов.