Надо полагать, в этом рассказе есть элемент выдумки. Но некоторые черты Жореса схвачены превосходно. Здесь и его романтический идеализм, его увлеченность, его простодушие. Здесь органическая страсть Жореса к примирению противоположностей, к разрешению конфликтов, к согласию и гармоний. Эти черты его характера проявлялись во всем, в политике, естественно, тоже.

Стремление к синтезу служило, пожалуй, главной особенностью его ума и характера. Синтез идей, взглядов, политических направлений, общественных движений проходит красной нитью в его биографии.

В своем мышлении он синтезировал материалистическое понимание природы и истории с идеалистическими, нравственными идеями. В социалистическом, движении он стремился достичь соединения классовой борьбы пролетариата с демократической борьбой за развитие республиканских институтов. В деятельности социалистов его идеалом был синтез движения к конечной дели с решением конкретных задач текущего времени. Он постоянно хочет осуществить синтез революции и реформ; синтез будущего идеала с практическими потребностями дня; синтез парламентских действий с массовым движением. Больше всего он не любил односторонность, узость, ограниченность. К несчастью, стремление к синтезу нередко превращалось у него в попытки примирить непримиримое.

Объединение социалистов в 1905 году тоже, по существу, было синтезом, но отнюдь не органическим единством. По-прежнему внутри партии два идейных направления: Гэд сохраняет организационную замкнутость своей прежней партии, сделав из нее фракцию. В момент объединения Жорес считал направление гэдистов полезным противовесом тенденции к реформизму. Правда, теперь в этом уже не было нужды. Правые оппортунисты типа Мильерана, Вивиани, Бриана не вошли в объединенную партию. Что касается самого Жореса, то его ожесточенная борьба против Клемансо, а затем и Бриана отнюдь не предрасполагала к реформизму. Поэтому непримиримость Гэда, становившегося с годами все более нервным и подозрительным, лишь мешала созданию подлинно единой партии. Она сводила на нет даже справедливую подчас гэдистскую критику кажущихся или реальных отступлений от классовой политики. Тем более что гэдисты ради успеха на выборах идут на сделки даже с клерикалами. Ведь они вообще не считали нужным бороться с клерикализмом.

В партии сохранялся идейный разброд, хотя ее численность увеличилась за девять лет после объединения в 1905 году в два раза и достигла 73 тысяч человек. Но в партию идут в первую очередь мелкие торговцы, ремесленники, крестьяне. Это означало, конечно, что социалисты вытесняют влияние радикалов. Но выигрывала ли от этого партия, терявшая свой пролетарский характер?

Главная беда была в том, что партия оставалась оторванной от профсоюзов. А они-то реально и руководили рабочими выступлениями. По настоянию Гэда конгрессы социалистов несколько лет подряд принимали резолюции, не допускавшие соглашения с Всеобщей конфедерацией труда, за которой стояли полмиллиона членов. Анархо-синдикалистское руководство ВКТ, в свою очередь, враждебно относилось к социалистам. Отношения подчас становились очень напряженными. Такое положение Жорес считал несчастьем французского рабочего класса.

Он тоже критиковал профсоюзных лидеров, их анархо-синдикалистскую тактику. Но он делал различие между анархией и революционным синдикализмом. Жорес считал, что в его критике необходимо чувство меры, мудрости, дух братской справедливости. Необходимо сделать все для объединения политических и профессиональных организаций рабочего класса. Жорес всегда становился па сторону рабочих, если даже под руководством анархистских лидеров они допускали тактически ошибочные действия, прибегали к ненужному насилию. Он разъяснял, что гнев социалистов должен быть обращен не против рабочих, а против хозяев, которые их довели до этого. И он давал примеры того, как это делается, в частности, в знаменитом споре с Клемансо.

Много лет Жорес добивался закона о пенсиях для рабочих.