– Я их слышала!

– Кого?!

– Голоса!

– Какие голоса?

Чего они шептались, непонятно, все равно вокруг только овцы.

– Голоса, – снова со значением повторила Жаннетта, почему-то глядя в небо. – Они сказали, чтобы мы готовились.

– Кто?

– Мы.

– К чему готовились?

– Чтобы мы были добрыми прихожанками и послушными дочерьми. А еще девами.

– А…

Голоса не требовали ничего предосудительного, потому Манжетта чуть успокоилась, но почти сразу сообразила:

– Так к чему готовились-то?

– Помочь Деве.

– В чем?

– Освободить Францию и еще обиженному королю!

Манжетта ахнула: простые деревенские девчонки должны помочь той, что будет помогать королю?! Об освобождении Франции почему-то не думалось.

При этом как-то забылось и о самих голосах. Вспомнила о них Манжетта только через пару дней:

– А ты больше ничего не слышала?

Подруга сокрушенно помотала головой.

– Но, наверное, нельзя слышать всякий день. А ты на исповеди об этом скажешь?

Вот это вопрос! Голоса велели быть доброй христианкой, значит, лгать нельзя. Но если рассказать о Голосах, то мало ли чего подумают. Конечно, Жаннетта не боялась инквизиции, в Домреми мало кто о ней слышал, но рисковать не стоило, сочтут помешанной и начнут смеяться!

– Я подумаю.

Она решила для начала рассказать все матери, может, та что подскажет?

Изабелла долго вглядывалась в лицо дочери, пытаясь понять, действительно ли та что-то слышала или это буйная фантазия подрастающей девочки? Так и не поняла, но посоветовала пока никому ничего не говорить, подождать, если еще будут Голоса, тогда и расскажет.

А потом снова был тот самый страшный сон, и Изабелле стало казаться, что он предупреждал о возможных бедах с Жаннеттой именно из-за Голосов. Знать бы матери, насколько она права и неправа одновременно…

ВОКУЛЁР

Это была странная война. Собственно, войной ее назвали позже, а тогда Франция просто десятилетие за десятилетием жила в состоянии вялотекущего противостояния. То, что началось обычной ссорой с дележом в королевском семействе (из-за наследства, конечно), постепенно превратилось в бесконечные стычки между сторонниками англичан, которых французы презрительно называли годонами (хвостатыми), и бургундцев с одной стороны, и арманьяками – с другой.

Последний раз делили после смерти предыдущего короля Карла VI. Еще тот был король, как и его королева Изабелла Баварская, или, как ее звали, Изабо. Королеву откровенно не любили за распутный нрав и крайнюю любвеобильность. Похоже, она и сама не знала, от кого из мужчин рожала детей. А когда король почти обезумел и стал открыто жить со своей пассией, Изабо, не раздумывая, ответила тем же. После разгрома французов при Азенкуре понадобилось задобрить англичан, и Изабо, не дрогнув, объявила своего единственного оставшегося в живых (старшие умерли) сына Карла незаконнорожденным. В Труа был подписан договор, по которому после смерти безумного Карла VI власть переходила к их дочери Екатерине, вышедшей замуж за английского короля Генриха V.

Королю Карлу VI было все равно, его куда больше заботила собственная безопасность, причем не из-за попыток покушений на драгоценную монаршую жизнь. Карл свихнулся окончательно. Если раньше приступы его безумия выражались в беготне по коридорам замка и вытье по-звериному на разные голоса, то теперь монарх вообразил себя хрустальным сосудом, разбить который не составляет труда.