Тот моргнул и медленно подчинился. На свет появилась серебряная ложка. Эдвард уставился на нее как на ядовитую змею.

Джек снова сел.

— Позвоните Хоулетту.

Явно взволнованный, Эдвард подошел к сонетке и дернул шнурок.

Почти сразу же появился Хоулетт:

— Да, милорд?

Он мельком взглянул на Эдварда, но, увидев лицо Джека, присмотрелся пристальнее.

Эдвард повесил голову.

Джек тяжело вздохнул:

— Я только сейчас видел, как Эдвард собирался уйти с серебряной ложкой в кармане. Проводи его в его комнату и подожди, пока он сложит вещи. Я больше не желаю его видеть.

Поднявшись, Джек шагнул к двери, но остановился рядом с Хоулеттом.

— Да, и не забудь взять у Григгса его жалованье и отдать ему.

— Э-э… да, милорд, — заикаясь, пробормотал Хоулетт.

Вид у него был совершенно убитый.

Джек кивнул и, нахмурившись, вышел в холл. Может, Хоулетт считает, что хозяин винит его за то, что нанял вороватого слугу? Не может быть! Однако у Эдварда лондонский акцент: легко скрыть темное прошлое, когда находишься вдали от дома.

Все еще не зная, как лучше подойти к Клэрис, Джек вышел на террасу глотнуть свежего воздуха. Взгляд его привлек розарий. Поддавшись искушению, он отправился туда.

Вернулся Джек через полчаса. В холле уже поджидали Коннимор и Хоулетт.

— Можно потолковать с вами, милорд? — спросил дворецкий, выступив вперед.

Джек поморщился и показал на кабинет. Хоулетт закрыл дверь и вместе с Коннимор остановился перед письменным столом. Джек тоже не стал садиться.

— В чем дело?

— Это насчет Эдварда, милорд.

Коннимор переглянулась с Хоулетгом, а затем обратилась к Джеку:

— Пока что Эдвард сидит у себя в комнате, но… прежде чем мы отошлем его, как вы приказали, не могли бы вы…

Коннимор заломила руки и выпалила:

— Пожалуйста, не могли бы вы поговорить о нем с леди Клэрис?

Хоулетт, явно чувствовавший себя не в своей тарелке, откашлялся:

— Вы и вправду должны кое-что знать об Эдварде, милорд, но это не наша тайна.

Джек перевел взгляд с дворецкого на экономку. Оба знали его едва ли не с рождения. Оба советовали поговорить с Клэрис, прежде чем он совершит непоправимую ошибку.

Вспыхнувшее раздражение быстро улеглось. Ни Хоулетт, ни Коннимор не были склонны к безрассудным поступкам и к тому же не знали об отношениях Джека и Клэрис. Ситуация, снова возникшая после спокойных минут в розарии, была его рук делом. Джек сам затеял все это, но, нужно признать, будь Клэрис застенчивой мышкой, он не отреагировал бы так остро. Мрачно поджав губы, Джек кивнул:

— Прекрасно. Я поговорю с леди Клэрис, после чего приму решение насчет Эдварда.

Коннимор облегченно вздохнула:

— Спасибо, милорд. Обещаю, вы не пожалеете.

— Совершенно верно, милорд, — обрадовался Хоулетт.

Оба почти выбежали из кабинета, оставив Джека гадать, что, черт возьми, происходит — почему его надежные, абсолютно нормальные слуги не возражают против нечистого на руку лакея?

Есть только один способ найти ответ, но мысль об этом преследовала его день к ночь. И нет смысла в проволочках. Он еще не придумал, как подойти к Боадицее без того, чтобы вновь не началась война. Но, может, последняя проблема и будет его спасением? Может, она не сумеет объяснить, почему среди слуг оказался вор, и это поставит ее в неловкое положение?

Джек направился к дому священника, но по какой-то причине не пошел по дороге, а протиснулся сквозь прогал в кустах. Интересно, знает ли Клэрис, кто его проделал? Мальчиком он был помешан на армии, и Джеймс всячески поощрял в нем эту склонность.