Я понимаю Харченко: черт его знает, зачем это появился настырный капитан из угрозыска. Может, они что-нибудь прозевали, и самая лучшая позиция: знать не знаю и ведать не ведаю.

- Конечно, круговорот, - соглашаюсь я, - и черта с два что-нибудь запомнишь. Но ведь по глазам вижу: память у вас - дай бог каждому, да и "Волга" заметная - белая и новая. И у меня большое подозрение: снимал ее с учета не настоящий хозяин, а, вероятно, убийца.

Глаза младшего лейтенанта округляются. Убийца - это серьезно, и он тотчас же сам становится серьезным, нагибается ко мне через стол и говорит:

- Кажется, припоминаю... Хорошая машина, три тысячи на спидометре, я еще подумал: спекулянт проклятый, сдерет за нее ого сколько!

Я раскладываю на столе перед младшим лейтенантом три фотографии, в том числе снимок Евгена Максимовича Бабаевского.

- Один из них - владелец этой "Волги", - говорю.

Харченко отрицательно качает головой.

- Нет, с учета снимал совсем другой.

- И вы хорошо запомнили его? - с надеждой спрашиваю я.

- Конечно, - отвечает он и без напускной скромности добавляет: - У меня вообще хорошая память. Увижу, как сфотографирую.

- И что же подсказывает вам эта фотопамять? - Не удерживаюсь от иронии, но тут же понимаю, что полностью завишу от этого веснушчатого младшего лейтенанта, и сразу поправляюсь: - Устный портрет, товарищ Харченко, я очень прошу: устный портрет!

Младший лейтенант задумывается. Я не тороплю его, понимая, с каким напряжением работает сейчас его мозг.

- Так... - начинает он наконец. - Мужчина лет сорока или чуть меньше. Мешки под глазами, и морщины от носа до кончиков губ. Лысый, осталось совсем мало волос, зачесывает остатки слева направо. Лоб высокий, морщинистый, нос с горбинкой, большой, а глаза ввалившиеся, темные и пронизывающие. Губы бледные, узкие, уши хрящеватые. Рост около ста восьмидесяти. Кадык все время шевелится.

Я благодарно киваю: устный портрет выразителен и сделан профессионально.

- Как держался? - уточняю.

Харченко едва заметно улыбается.

- У нас - машины... - говорит он неопределенно. - А в каждой машине можно найти недостатки. И эти недостатки, если они серьезные, мы находим. Ну, знаете, как люди держатся... Одни благодарны, другие угодливы, улыбаются тебе, как лучшему другу. Этот тоже - слащавый, угодливый, в звании меня повысил, лейтенантом называл. Я еще подумал: у тебя "Волга" только обкатку прошла, зачем же льстить? По закону все сделаем. Еще спросил: "Продаете?" Немного смутился, руками развел: мол, что поделаешь, обстоятельства. "Дачу, - отвечает, - хочу купить, и деньги нужны..." Врет, конечно, сукин сын, глаза неискренние, бегают... Однако все документы в порядке - подписал, и катись ко всем чертям.

- А у вас и правда хорошая память, - говорю я, потому что помнить через столько дней такие детали сможет не каждый. - Припомните, пожалуйста, один он был или с кем-нибудь?

- Один, - ни на мгновение не заколебался младший лейтенант. - Кстати, - обрадовался, - еще одна деталь: если будете искать этого пройдоху, пригодится. На подбородке у него ямочка, знаете, такой раздвоенный подбородок...

- Брюнет или блондин?

- Лысый... - разводит руками. - Хотя брюнета запомнил бы, точно, блондин, я же говорил, совсем мало волос осталось, но блондин.

- Паспорт его смотрели?

- Это вы на предмет фотографии? - догадывается. - Паспорт был в ажуре. Все документы хорошие, не придерешься. Кстати, а что с настоящим владельцем?

- Если бы знал...

- Ищете?

- Начали.

- Но ведь его нет уже две недели! - До младшего лейтенанта наконец дошла суть того, что случилось. - Значит...

- Все может быть, - ответил я уклончиво. - Прощай, младший лейтенант. Ты мне очень помог.