Мы решаем встретиться во вторник. Когда он подъезжает на своем белом «Вольво», в своей подготовке к свиданию я только добираюсь до репетирования уместного смеха. Я примеряю три платья, прежде чем выбрать то самое. Заплетаю косички и подвожу глаза. В раковине свалена посуда, вся квартира провоняла рыбой, но я не хочу, чтобы он подумал, будто это имеет ко мне хоть какое то отношение. Надеваю нижнее белье – не столько трусики, сколько сложное переплетение веревочек, – и встаю перед зеркалом. «Ты желанная женщина, – думаю я. – Ты не просто кожаный мешок».

Автомобиль припаркован на обочине. Эрик стоит, прислонившись к машине; когда я выхожу, то сразу ловлю на себе его ясный взгляд. Волосы у него темнее, чем я думала – почти иссиня черные. Его лицо до неприличия симметрично, только одна бровь выше другой, отчего улыбка кажется немного самодовольной. Это второй день лета, но городская жара над Эриком не властна. Я протягиваю ему руку, стараясь не проглотить язык, и чувствую себя несколько необычно. Ну да, я нервничаю. Вживую он выглядит как типичный папочка, с настороженным и напряженным взглядом, черты его лица смягчают разве что слегка редеющие волосы. Но мое удивление не имеет с этим ничего общего, – ничего общего с тем, как, вглядываясь в его чувственный рот и слегка искривленный нос, я пытаюсь определить, взволнован ли он так же, как и я. Скорее, дело в том, что на часах восемь пятнадцать утра, и я счастлива. Я не под кайфом и не нюхаю теплые соленые огурцы у кого то на кухне, мечтая сдохнуть.

– Эдди, – представляюсь я, протягивая руку.

– Я знаю, – отзывается он, переплетая свои пальцы рук с моими даже чересчур нежно. Мне бы хотелось быть поживее, притянуть его в легкое, ни к чему не обязывающее объятие. Но происходит только это вялое рукопожатие, внушающее мне отвращение, эта моя предсказуемая и немедленная капитуляция, меняющая расстановку сил. После наступает худшая часть встречи с мужчиной средь бела дня – тот момент, когда ты видишь, как он тебя оценивает, за долю секунды решая, будет ли грядущий куннилингус актом восхищения или лишь обязательной частью программы.

Он открывает дверь, на зеркале заднего вида висит мягкий пушистый кубик игральной кости. На пассажирском сидении валяется недоеденная упаковка карамелек. Его сообщения были честными, полными заискивающей искренности. Но мы уже обменялись всеми историями, которые можно было бы рассказать на первом свидании, и разговор завязать тяжело. Он пробует заговорить о погоде, и мы начинаем обсуждать изменения климата. На территорию парка мы въезжаем, рассуждая в основном о том, что у нас есть все шансы поджариться как на сковородке.

* * *

Тяжело не концентрироваться на разнице в возрасте, когда тебя окружают самые кричащие напоминания о детстве. Воздушные шарики с Твити, бездушные пластмассовые глаза ростовой куклы Тасманского Дьявола, гранулированное мороженое «Диппин Дотс». Мы проходим через ворота на входе, и кислотное солнце оскорбительно бьет мне в глаза. Это парк развлечений. Он привел меня в парк для детей. Я всматриваюсь в его лицо, пытаясь найти подтверждение тому, что это такая шутка – или проявление беспокойства о тех двадцати трех годах, что я провела на этой земле.

Меня разница в возрасте не волнует. Помимо того, что мужчины постарше имеют более стабильное финансовое положение и понимание того, как устроен клитор, мощным наркотиком оказывается и дисбаланс сил. Предвкушение того, как попадешься на крючок мучительной неопределенности их незаинтересованности и опыта. Их паника по поводу растущего безразличия мира. Их ярость от собственной несостоятельности, от которой подгибаются колени.

Но для него, похоже, это в новинку. Не столько сам факт свидания с кем то, кто не его жена и на добрых два десятка лет его моложе, сколько свидание с девушкой, которая оказалась черной.