Обернувшись, Минерва повнимательнее всмотрелась в темноту галереи и разглядела там два высоких силуэта. Спустя мгновение огромный кусок какой-то плотной ткани вздулся в воздухе, опал и был подхвачен Фергюсом, который раскраснелся пуще сестры.

– Будь любезна, надень мой плащ, Минерва, – продолжил неизвестный. – Так нам всем будет удобнее.

Кровь отхлынула от лица Минервы. У нее закружилась голова.

Не может быть!

И в тот же миг, расправив в руках плащ, к ней приблизился Фергюс. Она нетерпеливо отмахнулась.

– Нет! – Все поплыло у нее перед глазами. – Не трогай меня!

– Ты же босиком, – шепотом напомнил Фергюс. – Да еще этот дурацкий тюрбан с перьями. Что он подумает?

– Кто? – Минерва закрыла глаза. Этого не может быть. Так не бывает.

– Сама знаешь кто, – отозвался Фергюс. – Понимаю, ты не можешь опомниться от радости, и все-таки надень плащ.

– Ни за что! – процедила Минерва сквозь стиснутые зубы. – Это жестоко. А я думала, тебе претят подобные выходки!

– Надень!

– Никакой плащ я не надену, – твердо произнесла Минерва. – А теперь прошу оставить меня в покое. Уходите, я больше не желаю терпеть ваши скверные шутки. Как вы посмели разбередить свежие раны?

В наступившей тишине послышались гулкие шаги по витой лестнице, ведущей с галереи.

Открыв глаза, Минерва уставилась на неожиданных гостей и невольно попятилась.

Если этот высокий, мускулистый, крепкого сложения человек не Грей Фэлконер, значит, перед ней его призрак. С такими же, как у Грея, темными вьющимися волосами и холодными серыми глазами, которые вдруг потеплели. Призраку достались весьма чувственные губы Фэлконера, его ямочки на щеках и на подбородке, его волевая челюсть. Правда, это… существо выглядело старше Грея, но с тех пор, как Минерва видела его в последний раз, прошло четыре года. К тому же он пятью годами старше – следовательно, сейчас ему около тридцати.

– Минерва! – произнес призрак. – Милая моя Минерва!

Низкий, рокочущий голос Грея! Минерва уставилась на его протянутые руки. Длинные сильные пальцы Грея!

– Минерва, любовь моя, я вернулся, как и обещал. Ты так же прекрасна, как в моих мечтах, а я так долго грезил о тебе!

Минерва огляделась. Да, она все еще в библиотеке, там, где любила заниматься, по выражению мамы, «всякими глупостями». И Айона здесь, и Фергюс. На шаткой платформе стоит поднос с грязной водой. Такая же вода медленно капает с юбок Айоны на ветхий, но ценный шелковый ковер.

– Понимаю, ты обезумела от радости, – продолжал Грей, расплываясь в обольстительной улыбке. – Ожидание стало для тебя пыткой, выбило из колеи, но теперь, когда я рядом, ты забудешь все свои глупости.

Глупости. Мамино выражение.

– Сегодня я счастливейший из смертных, дорогая. Скажи только, что ты тоже счастлива, и моя радость будет безграничной. И прошу тебя, надень мой плащ, детка. Ты так одета – вернее, раздета, – что непременно простудишься. Или ты сегодня собралась на маскарад? В костюме обитательницы гарема? О, мне давно пора позаботиться о тебе, как полагается. Прежде я считал тебя решительной и сильной духом женщиной. Но ты истосковалась без меня. Минерва, я так сожалею о нашей бесконечной разлуке! Я соскучился по тебе…

– Грей! – вмешался второй мужчина, такой же рослый, с каштановыми волосами и изумрудно-зелеными глазами. Он с беспокойством посматривал на товарища. – Грей, старина, я же говорил: с визитом надо подождать до утра.