— Не хочешь ли ты сказать, Вайолет, что он… любовник ее светлости? — спросила она.

— Так, по крайней мере, говорили в поезде, — ответила Вайолет.

— В жизни ничего подобного не слышала, — возмутилась Корнелия. — Нет! Конечно, это неправда. Да и как может быть иначе? Такие дамы, как герцогиня, не ведут себя подобным образом.

— Разумеется, мисс. Наверняка горничные просто болтали от нечего делать, — поспешно заверила ее Вайолет. — Забудьте, прошу вас, что я предположила такое.

— Тем не менее это объясняет слова тети Лили, — размышляла вслух Корнелия. — Вайолет, это ужасно. К тому же герцогиня в таком возрасте.

— Забудьте, мисс. — Вид у Вайолет был слегка испуганный.

— Я не сержусь на тебя за то, что ты сказала, — произнесла Корнелия более мягко. — Я хочу знать, о чем здесь говорят, потому что не понимаю этих людей. Возможно, это правда, но она меня шокирует. Я и думать не смела, что знатные особы вроде герцогини способны на такое.

— Нет, нет. Все неправда, мисс. Пожалуйста, забудьте, что я наболтала, — взмолилась Вайолет.

Но за обедом Корнелия, сама того не желая, стала присматриваться к герцогине. Эмили была старой, но кокетливой. Смеялась она довольно громко, впрочем, как и все остальные, и часто дотрагивалась до локтя джентльмена, сидевшего рядом. Бросив взгляд вдоль стола туда, где сидела Лили, Корнелия подумала, что та тоже держится несколько излишне экспансивно и несдержанно по отношению к своему соседу справа. Это был привлекательный мужчина, но уже не молодой, и Корнелия удивилась, почему тетя Лили так много разговаривает с ним, а не с герцогом, сидевшим слева.

Он занимал место во главе стола и казался очень молчаливым, наблюдая за Лили и не разделяя ее воодушевленной болтовни.

«Я воображаю то, чего нет, — подумала Корнелия, — а тетя Лили слишком стара и рассудительна, чтобы флиртовать с кем бы то ни было. С моей стороны это просто смешно». v

Тем не менее, пока обед шел своим чередом, все женщины вокруг нее, казалось, заняты одним — они обольщали своих кавалеров по правую и левую руку смелыми взглядами, вызывающими улыбками и неуловимо притягательными пожатиями обнаженных плеч. Корнелия не могла объяснить, почему у нее создалось впечатление, что за столом она была единственной, не пустившей в ход дамские уловки, чтобы привлечь мужчин.

Шел оживленный разговор. То и дело раздавался смех, и не было никаких сомнений, что мужчины вносят свой вклад в веселье, царившее на вечере, блистая остроумием. Корнелия чувствовала себя здесь лишней, чужой, никому не нужной. Она прекрасно сознавала, что дамы отмахнулись от нее, как от ничего не представляющей из себя особы, на которую не стоит тратить время даже из любезности. Мужчины держались с ней вежливо, но и они тоже восприняли ее только как племянницу Лили Бедлингтон и не обращали на нее особого внимания.

Корнелия радовалась, что новость о ее помолвке с герцогом пока не объявлена. По дороге на вокзал тетя предупредила ее, что ей не следует сообщать об этом кому бы то ни было, пока герцогиня не даст своего согласия.

«Вот тогда они все ко мне переменятся! — подумала Корнелия. — Как только узнают, что я будущая хозяйка Котильона, тут же станут льстить мне, как теперь льстят герцогине».

Она испытывала к ним презрение и в то же время опасалась этих ярких, элегантных людей с их блеском и шутками, с их пронзительными, любопытными взглядами, от которых ничто не могло скрыться — ни мысли, ни поступки других гостей.

— Отчего Лили так сурово наказывает Дрого? — услышала Корнелия шепот одной дамы, обратившейся к своему соседу справа.