— Почему ты так нервничаешь, дорогая? — ласково* спросил герцог, глядя на бело-розовую прелестницу в соломенной шляпке, украшенной рюшами из голубого тюля. — Я люблю тебя.

Лили улыбнулась и кокетливо опустила ресницы. На Дрого невозможно было сердиться, он разрушал всю ее оборону, и хотя она ни за что бы не призналась ему, но с тех пор, как она приехала в Котильон, она каждую секунду жаждала остаться с ним наедине.

— Я люблю тебя, — повторил герцог, — и должен с тобой поговорить. Дальше так продолжаться не может.

— Как «так»?

— Моя помолвка с Корнелией. Это полный абсурд. Девушка слишком невинна и простодушна. Она понятия не имеет, зачем все это нужно.

— И слава Богу! — заносчиво сказала Лили. — Право, Дрого, чего ты хотел? Вряд ли ты мог надеяться, что кто-нибудь согласится выйти за тебя, узнав, что это необходимо для прикрытия романа с другой женщиной.

— Да, да, я знаю! — Герцог нахмурился, но вид у него при этом был очень мальчишеский. — Просто все это очень неловко. Я никогда не знал, что говорят неопытным девушкам.

— Скоро она превратится в замужнюю женщину! — язвительно заметила Лили.

Дрого выпустил ее из объятий и жестом пригласил сесть на деревянную скамейку рядом с собой.

— Когда ты заставила меня обручиться с этой девушкой, я почему-то не думал о ней как о человеке. Она была для меня просто вещью, которая могла оказаться для нас полезной. Теперь мне ее жаль.

Лили пожала плечами.

— Как это глупо! — капризно пожаловалась она. — В конце концов, Корнелия только выиграет от брака с тобой. Ты один из самых достойных и желанных холостяков во всей стране. Быть может, она и богата, но чересчур привлекательной ее не назовешь, бедняжку. И хотя она приходится Джорджу племянницей, ей никогда не удалось бы попасть в то общество, в котором она сейчас вращается, если бы не… помолвка!

Лили замолчала, а затем, видя, что герцог по-прежнему встревожен, тронула его за руку.

— Ты ведь не хочешь, чтобы мы разлучились навсегда? — чуть грустно спросила она.

— Ты знаешь, это единственное, что я не смог бы никогда пережить, — ответил герцог. Он прикрыл ее ручку своей ладонью. — Но почему мы не можем быть честными и прямыми в нашей любви? Почему хотя бы раз мы не можем стать обыкновенными людьми — мужчиной и женщиной, которые любят друг друга? Почему наше положение в свете ставится выше чувств, а титулы означают больше, чем наши сердца?

Голос его звучал проникновенно и серьезно, и поэтому беззаботный смех Лили прозвенел диссонансом.

— Ты в самом деле хочешь сказать, что мы были бы счастливее в шалаше? Мой дорогой Дрого, старинная пословица «когда бедность входит в дверь, любовь вылетает в окно», очень верна. И еще есть одна, которую мне часто повторяла няня: «дурная слава — никудышная спутница». Она тоже верна. Давай лучше пользоваться тем, что мы живем в этом мире.

— А это означает лгать, обманывать, хитрить, — пылко произнес герцог.

— А почему бы и нет? — сказала Лили. — Конечно, мы оба могли бы, если бы захотели, стать образцом респектабельности. Я целиком посвятила бы себя Джорджу — милому, глупому Джорджу, лишенному всякой фантазии. А ты из веселого, очаровательного и очень-очень скверного юноши превратился бы в образцового мужа и отца.

От такой мысли она расхохоталась.

— Я не хочу быть ни тем, ни другим, — мрачно изрек герцог.