МЫ РЕДКО ЭТО ДЕЛАЕМ,ТОЛЬКО КОГДА…

Но Вайолет не узнала, когда дракон мурлычет. В этот самый момент мимо пронеслась стрела и приземлилась рядом с левой ногой Вайолет.

— Маршалл, сюда! — раздался в темноте мужской голос.

— Он убегает! Огонь, люди! Огонь! Не дайте ему уйти!

Вайолет подняла руки. Она стояла между лучниками и драконом.

— Стоять! — крикнула она. — Он не причинит вам вреда!

— Стреляйте в андуланскую мерзость, пока она там, — раздался еще один мужской голос. — Горный король просил только о смерти дракона, но он был бы рад услышать, что одним андуланцем стало меньше…

Если он и сказал что-то еще, Вайолет не знала. Вместо этого, все, что она знала, это кончик стрелы на ее коже — яркий и горячий, как железо, выходящее из бушующей кузницы. Хотя позже она поняла, что все это произошло менее чем за секунду, ей казалось, что это длилось целую жизнь или даже больше. Наконечник стрелы. Яркая вершина боли. Ее кожа вздулась, а затем вспыхнула вокруг наконечника стрелы, словно проглотив ее целиком. А потом стрела стала частью ее. Или она была частью стрелы. Она упала на спину, как гарпун, когда боль распространилась от плеча через грудь вниз по позвоночнику. Она почувствовала еще один укол боли в левой ноге.

Затем — рев дракона.

И яркое облако света над ее головой.

И в эти последние секунды перед тем, как потерять сознание, Вайолет показалось, что она увидела, как земля отскочила в сторону, и тропа, стена, лес, даже огромный сияющий дракон — все закружилось в воздухе, пока, наконец, темнота не закружилась вокруг них, и она исчезла.

ГЛАВА 56

Я должен признаться, мои дорогие, что храбрость этих двух детей так ослабила меня. Интересно, был ли я таким в молодости? Так готов действовать, так готов начать сопротивление неописуемой силе? Увы, думаю, что нет. Я, который должен был рискнуть небом и землей, чтобы защитить эту дорогую девочку и этого дорогого мальчика, обнаружил, что меня просто тянет за ними… мои пятки волочатся по земле.

Мне стыдно даже думать об этом.

После того как Вайолет вышла из комнаты, я сел на стул у камина, взялся за ручки и обхватил лодыжками ножки, стараясь не шевелиться.

— Есть предел моей храбрости, Деметрий, — начал я, но Тетушка фыркнула.

— Нет никаких ограничений. Вы не можете поставить забор вокруг ничего. Если ваша храбрость не существует, то мы не можем ее ограничить, не так ли?

— Это не совсем справедливо, Тетушка, — сказал Деметрий.

— Ты и половины не знаешь, мальчик. — Мот вскарабкался мне на колено и ткнул пальцем в лицо, словно это было оружие. — Мы уже давно наблюдаем за этим дураком. Использует истории, чтобы надуть себя, истории, чтобы разбить людей, и истории, чтобы не делать правильные вещи, когда придет время. Сказать, что у него храбрость блохи, было бы оскорблением для блох.

— Как бы то ни было, меня нельзя просить сражаться. Могу сказать, что мой рассказ об этой битве будет, скорее всего, более славным, чем сама битва…

Тетушка в ярости пнула меня по голени, а Мот и Нод разразились криками.