«Не высовывайся, – напомнил он себе. – Никогда не стоит быть там, где, как все думают, ты находишься».

Он продолжил подниматься, быстро заворачивая за угол, уже готовый перебросить встречного мужчину через голову и отправить его прямо на своих преследователей, как мяч для боулинга в кегли. Это, несомненно, подарит Тони еще несколько запасных секунд, в течение которых он сможет найти выход из замка.

Но никто так и не обрушился на втянутые плечи Тони Старка. Вместо этого он оказался прямо перед парой потертых зеленых армейских ботинок. Сверху послышался озадаченный голос:

– Никогда не стоит быть там, где тебя все ожидают найти, так?

Тони поднял голову и увидел прямо перед собой зеленые глаза и копну рыжих кудрей.

– Здравствуйте, босс, – произнесла девушка.

Тони отлично знал этот голос. Он путешествовал с ним повсюду.

– Ты звучишь как Пятница, – ответил Старк и для проверки даже постучал по стальному носку ботинка. – Но ты точно настоящая. Ничего не понимаю.

– Ого, – ответила Пятница. – Тони Старк чего-то не понимает. Надо запечатлеть на фото этот исторический момент.

А потом она воткнула ему в шею шприц с таким количеством транквилизатора, что Тони тотчас же перенесся куда-то в восьмидесятые.

– Duran Duran, папа, – пробормотал он. – Это группа такая. Привет.

Старк перевернулся и упал спиной назад, кувыркаясь по тем самым ступенькам, по которым так ловко взбегал.

Как оказалось, не так уж ловко.

Последнее, что Тони почувствовал, перед тем как отключиться, было недоумение, и оно же будет первым, что он ощутит, когда придет в себя.

Ну, точнее говоря, вторым. Первым ощущением будет боль.

Если бы у Тони был выбор, возвращаться ему в сознание или остаться подольше где-то во тьме, он совершенно точно выбрал бы последнее. Старка в его жизни достаточно часто вырубали, чтобы он выучил на зубок, что момент пробуждения всегда оказывался самым тяжелым. Особенно когда столь экстремально перемешивались тяжелое снотворное и травмы головы.

Его приятель Роди однажды сказал:

– Знаешь, Тони, чувак, каждый раз, когда тебе дают взбучку, твой айкью снижается. Продолжай в том же духе, и скоро ты никак не будешь гением.

На что Тони ответил:

– Ты имеешь в виду, гений, что скоро я больше не буду гением?

Роди обиделся на это замечание, и они подрались прямо в офисе Тони, попутно оставив дыру в писанной маслом картине П. Дж. Линча, которая стоила больше, чем первоклассная спортивная машина...

Тони почувствовал, как его сознание цветком распускается внутри черепа, а вместе с сознанием вернулись три типа боли: острая, тупая и ноющая.

«Что происходит? – подумал он. – О боже. Моя голова сейчас взорвется».

Чувство недоумения упрямо сохранялось в его сознании; Старк обнаружил, что он пристегнут к двухъярусной кровати в углу комнаты без окон с каменными стенами, покрытыми мхом, и дверью-решеткой.

За дверью находилась Пятница. Она сидела на синем пластиковом стульчике, который, вероятно, раньше находился в учебном классе какого-то детского сада. Одета она была в радужные леггинсы и армейские ботинки, а ее рыжие кудряшки рассыпались вокруг воротника явно слишком большой для нее армейской куртки.

– Как вам камера? – спросила она.

Тони решил, что это риторический вопрос, и промолчал. Он решил, что лучше направит силы на то, чтобы выползти из-под нар.

– Серьезно, Пятница? – отрывисто спросил он наконец, в перерывах между словами втягивая воздух. – Вы спрятали меня под кровать, как какого-то монстра?

– Вы сами туда заползли, босс, – резко возразила Пятница. – Давайте кратко. Я знаю, что штатные психиатры ЩИТа годами умирали от желания посадить вас в палату с мягкими стенами.