Но реализм Фаллады диалектичен: он показывает истинную сложность жизненных явлений и процессов, не упрощая и не обедняя их. Тутти видит мир только через свою любовь к Отто: она не допускает мысли, что ее муж — храбрый солдат, награжденный Железным крестом, — мог погибнуть бессмысленно. Она создаст в своей семье культ памяти отца — памяти героя — и воспитывает своих сыновей в духе этого культа. И для них исторически неправое дело, за которое погиб отец, со временем предстанет как исторически правое. И когда реваншистская пропаганда национал-социалистов начнет обращаться к широким массам, сыновья Тутти, как и миллионы других немецких юношей, будут внутренне готовы ее принять. Так от событий простых и житейских Фаллада без насилия над истиной и художественностью протягивает нити к событиям историческим, не навязывая читателю своих выводов, а заставляя извлекать их из объективной картины жизни.

Итак, жизненный порядок, который поддерживал и защищал Железный Густав, на деле оказался призрачным, обманчивым. Но его обманывает и высший порядок, в который он верил, как в самого себя.

Когда появились первые признаки военного кризиса 1914 года, когда о войне стали говорить открыто, Густав был на стороне тех, кто хотел ее всем сердцем. Он был убежден, что кайзер и его генштаб знают, что делают, он был уверен, что против немецкого оружия никто не устоит, он думал, что война нужна молодежи как хорошее средство закалки и воспитания.

Фаллада, не отступая от правды истории, изобразил в своем романе вспышку истерически-шовинистического восторга, охватившего немецкое, общество (так, впрочем, было и в других странах) в день объявления войны. Спектакль, разыгранный у кайзеровского дворца с объявлением всеобщей мобилизации, когда эту важнейшую новость сообщил толпе не кто иной, как шуцман; ликование берлинцев, провожающих на фронт веселых солдат; надежды на скорую победу; шпиономания, — все это было. Но первые восторги прошли, потянулись военные будни. Для Густава война сразу же оборачивается своей прозаически-суровой стороной: его ухоженных коней забирают для армейских нужд и довольно скоро его крепкое извозное заведение заканчивает свое существование, а сам он из зажиточного хозяина превращается в обычного извозчика, еле-еле зарабатывающего на хлеб себе и жене, а также на корм своей коняге.

Фаллада достаточно полно изобразил неизбежность движения кайзеровской Германии к военному поражению и революции. Этот сложный исторический процесс был раскрыт им через отношения разных общественных слоев тогдашней Германии к узловым событиям времени. Подобно кинокамере, взор писателя скользил по потоку жизни, подавая крупным планом те явления, в которых концентрировались характерные черты эпохи, и обобщения, сделанные писателем, складывались в подвижную, объемную панораму исторических событий.

Бурно и многообещающе входил в жизнь Эрих Хакендаль. Жажда свободы и независимости толкнула его на разрыв с отцом. Натура активная, он не остался равнодушным к тому, что происходило на родине, но принял в совершавшемся весьма своеобразное участие. Кроме отца, на него громадное влияние оказал еще один человек — доктор Мейер, советник юстиции, адвокат и нотариус, депутат рейхстага от социал-демократической партии. У него нашел пристанище изгнанный из дому Эрих, и от него он услышал грозные речи о долге рабочего класса, бессовестно эксплуатируемого кучкой капиталистов. Слышал он речи и о том, что пролетарии, объединившись, выполнят свой интернациональный долг, не дадут разразиться войне. Но оказалось, что торжественные речи Мейера ничего не стоили, и это многому научило Эриха. Когда настали душные августовские дни девятьсот четырнадцатого года и небо Европы раскололи первые разрывы артиллерийских залпов, немецкие социал-демократы, как и их коллеги по II Интернационалу, благословили войну до победного конца.