Заморгав, я уставилась на него в полной растерянности:

— Знаете?

— Да. — Взяв шприц, он прижал иглу к синевшей под кожей вене, взбиравшейся по предплечью.

— Откуда? — Я отпрянула, насколько позволяли наручники. Что именно ему известно?

— Слушай меня очень внимательно, — проговорил он. Его глаза остановились на моих, похожие на два зеленых камушка, поднятые на свет из темной, тайной пещеры. — Через пятнадцать секунд прослушка камер и снабжение их эфиром будет прервано. Оглядись вокруг. Что ты видишь?

— Я… — Вместо того чтобы попусту таращиться на него, как сделала бы еще неделю назад, я обежала глазами зеркало, видавшую виды эфирную лампу, прикрученную к потолку, и вытертую, но все равно грязноватую кольцевую дорожку на цементном полу от тряпки уборщика.

— У тебя будет меньше тридцати секунд в темноте, — продолжил врач, всаживая мне иглу в сгиб локтя и наполняя длинную стеклянную трубку кровью. Я дернулась, едва подавив вскрик, но он, казалось, и не заметил. — Уходи через вентиляцию. И быстро.

— Но кто вы? — не сдержалась я. Удивляться у меня уже не оставалось сил, но я по-прежнему пребывала в полном замешательстве.

Врач стянул жгут с моей руки и застегнул молнию на портфеле.

— Ты знаешь, кто я, Аойфе.

Отступив назад, он нажал кнопку сигнала у двери. Я вскочила с места, двигаясь, как сквозь реку расплавленной стали. Я не могла позволить ему уйти, не увидев его лица, но была недостаточно проворна. Шагнув через порог, человек в халате исчез за дверью, словно видение, порожденное моим безумием.

И почти тут же погасла лампа под потолком. Над головой у меня сомкнулась тьма, словно я оказалась под водой. Инстинктивно подавшись вперед, я ударилась голенью о металлическую ножку стола и едва удержала сорвавшееся с губ ругательство.

«Уходи через вентиляцию. И быстро», — эхом отдавались у меня в голове слова человека в халате. Кинувшись к дальней стене, я вытянула вверх скованные руки и нащупала заслонку. Пыльная, покрытая жирными отложениями, она тем не менее подалась достаточно легко.

Забраться внутрь в наручниках казалось почти невозможным, но ключа у меня не было и чьей-либо помощи ждать не приходилось. Человек в халате подарил мне лишь несколько секунд темноты.

Снаружи послышались крики, зазвенел зуммер открывающейся двери. Квинн хотел убедиться, что пленница на месте, или водворить ее туда силой, если потребуется.

Я подпрыгнула, наполовину оказавшись в трубе вентиляции, наполовину болтаясь снаружи, ударившись лбом о верх трубы и животом — о край отверстия. Боль — дело десятое, разберусь с ней потом. Сейчас был дорог каждый миг. Внутри у меня словно пылала раскочегаренная топка, паровой двигатель, грозивший вот-вот взорваться. Я изо всех сил ползла вперед, толкаясь локтями и коленями, ушибаясь и обдирая все выступавшие части тела.

Я успела продвинуться метров на пятнадцать, когда включился свет. Передо мной оказалась развилка. Едва я, свернувшись клубочком, перекатилась влево, на то место, где я только что была, упал луч ручного фонаря.

— Застопорить механизмы! Она в вентиляции! — прозвучал вслед мне гнусавый голос Квинна, усиленный металлическим эхом. — Закрыть все входы и выходы. Расставить у каждого охрану. Поднять по тревоге операторов воронов — может понадобиться облет над городом.

Я продолжала ползти, и его приказы доносились до меня все слабее и слабее. Через решетки я могла видеть прокторов, бегавших туда-сюда, словно муравьи в огромном муравейнике.

Когда, казалось, на коленях уже не осталось ни клочка кожи, я задержалась, чтобы перевести дух, над одним из зарешеченных отверстий, откуда пробивались полосы света.