Маша объяснила Татьяне суть дела. Хозяйка, понятно, огорчилась.

— А завтра он приедет? — спросила она, достаточно четко просекая ситуацию.

— Не знаю, — уклончиво ответила Маня. — Простите нас…

— Да что уж там! — вздохнула Татьяна. — Мы понимаем… Я уже вчера об этом подумала…

Бертил церемонно раскланялся с Инной Иванной, кажется, совершенно очарованной им, поулыбался на прощание Антону… Они с Машей оделись и вышли на улицу. Привычно шумело, гудело, неслось вперед не остановимое никакими стихиями Садовое кольцо, под ногами — грязища московского центра и колдобины тротуаров.

Вежливый и чуткий жених взял Машу под руку.

— Мари, ты все-таки чем-то расстроена? Ты сейчас где-то очень далеко от меня…

В проницательности ему отказать было нельзя.

Врать становилось противно. И не врать невозможно. Хотя шведскую тонкость вряд ли удастся обмануть…

— Устала, — сказала Маша. — Волнуюсь… Не могу представить себе нашу будущую жизнь… Это плохо… Все очень сложно…

В метро снова начались восторги. Они порядком поднадоели и утомили Маню. Хорошо, что им ехать от "Чистых прудов" без пересадки.

Что там делает без нее Вовка?.. Развлекается убойным российским телевидением? Слушает музыку? Играет на пианино?.. А вот это она предположила совершенно напрасно… "Все вы, губы, помните, все вы, думы, знаете…"

Маша быстро повернулась за помощью к Бертилу, но тут неожиданно в вагон вошел Ленька Бройберг, увидел Маню и возликовал. Хотя рядом с ним находилось прелестное миниатюрное двадцатилетнее создание с огромными, наивно изучающими мир глазищами.

Вот уж некстати так некстати! — вздохнула Маня.

Ленька тотчас прилип к ней.

— Вашу Машу! Мария, я тебя не узнаю! — заявил он.

— Значит, пристаешь к незнакомке? — холодно поинтересовалась Маня. — Да еще в присутствии юной очаровательной леди! А где твоя жена?

— Жена где надо, на своем обычном месте. А где ей еще быть? — захохотал Леонид. — Я у нее на длинном поводке! Ты, Мария, дура! Как все бабы без исключения. Поэтому менять их особого смысла не вижу!

— И все-таки меняешь?

Бертил пытался понять суть разговора по интонации, но явно в этом деле не преуспел.

— И ты, я смотрю, тоже привыкаешь к смене караула. Молодец! Времени зря не теряешь! Я давно ждал этого момента и, наконец, дождался!

— Ну, какое это имеет отношение к тебе? — взорвалась Маша. — Это мой жених! Он приехал за мной из Стокгольма! Понял?!

— Швед? — обрадовался еще больше Бройберг. — А почему ты не представишь меня своему жениху? Это невежливо. Тебе надо учиться жить по-европейски! По тамошним правилам и канонам. Закон есть закон! Иначе будешь Манькой в Европе!

Маша готова была его убить, но вместо этого проскрежетала сквозь зубы:

— Познакомься, это Бертил!

И взяла под руку забытого на время жениха.

— Берт, это Леонид, мой коллега. Был фельетонистом, а теперь, когда вся страна превратилась в один большой фельетон и можно писать и говорить что угодно, переквалифицировался в заместителя главного редактора.

Мужчины вежливо поулыбались друг другу. Во взгляде Бертила легко читались непонимание и тревога.

— Ты похорошела за то время, пока мы не виделись! — объявил Бройберг.