— Ты похорошела за то время, пока мы не виделись! — объявил Бройберг. — Тебе явно идут на пользу мужики. Не смотри на меня медузой Горгоной! Я говорю, — пояснил Леонид на отвратительном английском Бертилу, — что у вас красавица невеста. Вам повезло! Правда, в России много красивых мадам. Здесь самый подходящий климат для женских расцветов!

Швед с удовольствием кивнул. Брошенная Бройбергом девушка потерянно стояла в стороне, среди толпы пассажиров, и жалобно смотрела в его сторону, пытаясь поймать хотя бы один его взгляд.

Скорее бы мы приехали! — взмолилась Маша. Но перегоны на этой линии не слишком короткие, и путь еще довольно далек…

— А ты куда направляешься? — спросила она Леонида. — Насколько я помню, ты жил в Сокольниках. Следовательно, едешь не в ту сторону.

— Я и теперь там живу, — радостно сказал Бройберг. — Как же ты хороша!.. Вылитая богиня Артемида в пушкинском музее!.. Один в один! Я тебя обожаю! А еду я к даме сердца. Неужели непонятно? Красота слишком часто соседствует с недалекостью, а иногда с настоящей туповатостью.

— У тебя чересчур любвеобильное и многоместное сердце! — съязвила Маня. — Как Большая спортивная арена в Лужниках.

— Сходите? — грубо спросила Леонида толстая тетка в нутриевой шубе, делавшей ее раза в два объемнее.

— Сходят только с ума, — ласково заметил Бройберг и посторонился.

— Не знала! — холодно поделилась откровенная леди. — Вам, вероятно, это лучше известно.

И с непонятной ненавистью осмотрела Машу. Очевидно, она слышала сравнение с Артемидой и вполне разумно считала, что двоих мужиков на Манину долю более чем достаточно…

— А вам до какой станции? — осторожно спросила Маша.

И, конечно, услышала:

— До "Университета".

Сколько же еще ей выносить этот ужас?.. Нет, она уже натерпелась, хватит, пусть Ленька сам разбирается со своей дамой сердца, а у Маши есть ее законный, родной, любимый ею жених… Бройбергу — бройбергово…

И Маня снова решительно подхватила Бертила под руку и отвела в освободившийся уголок.

— Здесь удобнее, — сказала она. — Леонид — хороший человек, но иногда очень надоедает. Он любит поболтать.

— Он влюблен в тебя, Мари? — утвердительно спросил швед. — Он влюблен и страдает!

Вот оно, пресловутое мужское единодушие, не зависящее ни от национальности, ни от возраста, ни от обстоятельств! И все вполне логично.

— Да ну что ты! — безмятежно махнула рукой Маша. — Тебе показалось! А страдать он вообще не умеет. Это ему не дано! Он легкомысленный от природы. Видишь, едет с красивой девушкой, к ней домой, а дома у него есть жена… Тоже ничего себе… И еще молодая…

— Это не имеет никакого значения, Мари, — серьезно сказал Бертил. — У меня было много жен…

— Да, ты у нас тоже специалист по женам, — пробормотала по-русски Маша и тотчас извинилась: — Прости, я хотела сказать, что ты плохо его знаешь…

— И ты тоже, — справедливо заметил Берт.

Как они все надоели ей сегодня… Просто нет никаких сил… Она хочет только одного: бросить их всех, однажды и навсегда, послать их всех подальше, грубо и однозначно, и метнуться на вокзал, ворваться в поздне-вечернюю, теплую и грязную электричку… И промчаться знакомым проспектом, взлететь без остановки на четвертый этаж, вбежать в квартиру и повиснуть у него на шее… И увидеть его темные глаза, лохматую голову, и вдохнуть в себя запах его лосьона, его волос, его рук… Вот сейчас, немедленно, бросить все и метнуться на вокзал…

Бертил пристально наблюдал за ней.