|
Планировал убийство заранее, обеспечив идиотское алиби. А это уже другая мера ответственности и другой, куда более суровый, срок. Колеса сами понесли меня на улицу Воронова. Наталья Симонова, одна из двух соседок, видевшая Макса в ту роковую ночь, сидела дома. Женщина впустила меня внутрь огромной квартиры и запричитала: - Ой, Даша, вот горе-то! Много лет тому назад мы с ней, молодые .и весе - : лыс девушки, немного сдружились. Ходили по-соседски пить друг к другу кофе, сладострастно сплетничали. Потом я развелась с Полянским и пропала с горизонта, отношения прервались. Но сейчас Наташа узнала меня сразу. - Кто мог подумать, - тараторила Симонова, отодвигая ногой беснующуюся таксу. - Фу, Клара, вот ненормальная собака. Стоит заметить чужого, начинает орать дурниной. - Наташа, точно помнишь, что видела Макса? - Господи, - всплеснула руками соседка, - ну как я могла его не узнать? Всю жизнь в одном дворе. правда, странный шел, такой расстроенный и усталый. Обычно всегда первым здоровался, а тут плелся, голову повесив. Симонова окликнула мужчину. Тот повернулся, Подошел поближе, но не вплотную. Максим начал покашливать и посетовал, что по такой жаре где-то ухитрился простудиться. Говорили они не больше пяти секунд. Потом Полянский ушел в подъезд. - Ничего странного не заметила? - Нет. Такой, как всегда, только очень расстроенный. Я еще спросила: "Чего мрачный?" А он рукой махнул: "На работе неприятности" - и бегом домой. Вот только Клара... Наташкина такса - абсолютно беззлобное существо, но при виде незнакомого человека начинает лаять как бешеная. Причем укусить не пытается, только гавкает словно оглашенная. К знакомым моментально подбегает и подставляет для почесывания шелковую спинку. Кинулась она в тот раз и к Максу. Но на полдороге притормозила и закатилась в захлебывающемся лае. Симонова пыталась успокоить таксу. Куда там! Клара прекратила хай только после того, как Макс скрылся в подъезде. Отчего-то такса в тот день накинулась на Полянского. - Ты видела и как он уезжал? - Ну да, - кивнула соседка. - Вылетел во двор, словно за ним волки гонятся. Лицо бледное, волосы растрепанные, брюки все перемазанные. Бежит мимо нас и бормочет: "Господи, не хотел, не хотел". Мы еще с Анной Михайловной гадали, о чем он толковал. Да, имея такого свидетеля, трудно уверять, что не заезжал домой. Я пошла искать Анну Михайловну. Судя по всему, старушка смотрела какой-то сериал, потому что из глубины квартиры раздалось громовое: "Педро, любимый!" - Откуда я вас знаю, - пробормотала бабулька, впуская меня в коридор, - из поликлиники, да? - Я бывшая жена Максима Полянского, Дарья. - Дашенька, - возрадовалась соседка, - хорошо, детка, что с ним развелась. Видишь, как оказалось. Вроде нормальный был, а Никочку застрелил. Хотя она сама, прости господи, хороша! А уж одевалась! Порой казалось, что юбку забыла натянуть. Один раз по простоте душевной и говорю: "Вероника, миленькая, в одной кофточке идешь и колготках". А она зыркнула глазищами да как рявкнет; "Платья теперь такие носят, а тебе, дуре старой, на кладбище пора, нечего за всеми подглядывать". Вот такая актриса. Правда, хорошенькая, как картинка. Жаль только, волосы красивые отрезала. Полна голова белокурых кудрей была, а превратилась в рыжего общипанного воробья. Нет, не понимаю я современную моду. Анна Михайловна тоже не сообщила ничего интересного. Макса видела, разговаривала с ним, а потом наблюдала за поспешным отъездом джипа. Даже одной свидетельницы хватит, чтобы утопить беднягу Максима, а тут целых две, да такие бойкие, уверенные! Я поднялась на третий этаж. |
