– Ребята уже на подходе! – послышалось шипение в рации. – Разговаривай с ним! Чтоб не уснул! Держитесь, помощь уже видит следы! Скорая ждет на дороге!

– Это что за  ледовое побоище моих нервов? –  устало зевнула я, тряся головой. Главное – не спать! – Вы же должны понимать, что сейчас потепление! И лед хрупкий! Перед тем, как выходить на лед, нужно проверить его!

– Это все Карачун! – вздохнул Семен Семенович. – Это он лед хрупким сделал! Знаешь, девонька, как мороза раньше звали? Ну того, которого на утренниках зовут?

«Говори с ним! Смотри, чтобы не спал! Пофигу о чем!», – мысленно поддерживала себя я.

– А вот и не знаешь! Откуда тебе знать? Его Карачуном раньше звали! И боялись его! А про снегурок слыхала? – рассказывал отогревающийся Семен Семенович, пока я высматривала помощь.

– Мы здесь! – крикнула я на всякий случай.

– Почему их под елочку ставят нарядных? – продолжал Семен Семенович.

– Знаете, я бы этому Карачуну бороду оторвала, и посох в задницу засунула! И провернула бы три раза, – не очень вежливо заявила я. – У меня трое замерзших. Двое из них дети… До сих пор забыть не могу! А лед надо проверять!

Я потопала ногой по маленькой замерзшей луже в пяти метрах от озера.

– Не вот так вот! – выдохнула я, прыгая на лужице двумя ногами.

«Та, кто вместо меня…»… – снова  послышалось в ветре, как вдруг лед подо мной хрустнул. И я неожиданно ушла с головой в ледяную воду.

«Снегурочка» – прошептало что то в моей голове.

Я вынырнула и тут же панически схватилась руками за лед, пытаясь вытащить себя. Лед хрустел и обламывался. Не помню как, но мне удалось выбраться.

– К к какой к к кошмар, – выдохнула я, трясясь от холода. Еще бы! Искупаться в ледяной воде в мороз – это вам не шутки.

Семен Семеновича нигде не было. Исчезли и рюкзак, и одеяла, и рация.

Я решила, немного пройти вперед, чтобы не замерзнуть. Одежда начала твердеть, превращаясь в ледяные доспехи. Но я знала, что снимать ее ни в коем случае нельзя. Иначе смерть. Пусть мокрая, пусть холодная, но все таки одежда!

На поляне, на пеньке сидел огромный бурый медведь. Его шерсть была припорошена снегом. Вот почему Семена Семеновича нет! Он от медведя спасался!

– Ша шатун, – ужаснулась я, тут же замирая. – Ме медведь… ш ш шатун…

– Где? – басом произнес медведь, оборачиваясь по сторонам.

Мне показалось, что он разговаривает?

– А, ну да! Я – медведь, – согласился  медведь. И вздохнул.

– Ша ша шатун, – подсказывала я, охреневая от ужаса.

– Не шатун! Буран! – обиженно прорычал медведь, уставившись на меня.

Степень ужаса просто зашкаливала. Я попыталась найти файер, но он остался в рюкзаке, который, видимо, унес Семен Семенович!

«Прикинься дохлой!», – прострелила мое сознание спасительная мысль. И я упала на снег. Меня толкнули лапой, перекатывая по снегу. Снег набивался в нос и рот.

– Людям нельзя в лес зимой, – катали меня по снегу, как вдруг послышался ехидный женский голос.

– Че? Мышкуешь, Миша?

– Гляди, какая тощая! – раздался рев надо мной. Я мало что видела, кроме снега, облепившего лицо и набивающегося в рот. – Кто ж тебя такую замуж возьмет! Одни кости!

– Видать в деревне совсем есть нечего! – согласился женский голос.

– Женщина! Уб берите в в вашего ме… – пыталась позвать я на помощь храбрую девушку, как вдруг увидела над собой морду волчицы.

– О, гляди, глаза открыла! – переглянулось зверье.