— Я уже ничего для себя не жду. Бывает у семейных такое творится, что лучше одной жить! — понурилась Катя.

— Э-э, не скажи! Семья — это счастье! Ну, пусть мне с первым не повезло, не все мужики такие. Вот я, к примеру! Сколько к Яшке прикалываюсь, а он не западает, все в сторону от меня норовит. Никак не хочет ко мне прикипеться. Может, другая есть на примете?

— Не знаю, — пожала плечами Катя.

— Я так обрадовалась, когда узнала, что в соседях жить станем. Только Яшке это не по нутру было. Увидела, что передернуло мужика. А я навязываться не стану, пусть не боится. Пусть кондовая, но гордость свою имею.

— Что толку от нашей гордости? Вон погляжу на работе, все нахальные бабы при мужьях живут. А мы поодиночке, зато с гордостью! — невесело усмехнулась Катя.

— Тяжко нынче мужиком обзавестись. Не хотят придурки семью заводить, боятся. Потому что многих бабы наказали. Вот и не решаются, чтоб еще раз не погореть. Ну, а мы причем? Хоть меня возьми, я ни на кого не рассчитываю, сама обеспечена. Могу хоть сегодня импортную машину взять, но, кто ее водить будет? Сама не умею и боюсь. А мужика нету. Могу «двушку» купить, но зачем она мне одной? И однокомнатной хватит! Но попался бы приличный человек, жили б припеваючи. Как надоело маяться в сиротах! Пока моя старенькая жила, куда как веселее и лучше дышала. Было о ком заботиться, знала, что дома родная душа ждет. А теперь кому нужна?

Катя хорошо понимала соседку. По-бабьи пожалела, но за Яшку промолчала. Да и что могла пообещать, зная характер брата.

Возвращаясь с работы, ненадолго присел к мужикам во дворе. От них узнал о Юлькином переезде:

— А ничего бабенка! Разворотливая, бойкая. Уже окна помыла, занавески повесила. Трудяга! И тоже без мужика! Ты, Яшка, не теряйся. К ней, ежли нужда припрет, даже без пижамы возникнуть можно, только лестничную площадку проскочить и все на том, — подначивал Кузьмич.

— И эта одиночка! Сколько же их уже в доме живет, со счету сбились. А в основном молодые, жалко их, необогретых, — сказал Лешка Свиридов.

— Так ты и позаботься! Чего время упускаешь зря! Давно бы приголубил какую-нибудь. Одной горемыкой меньше стало б! — подал голос Анатолий.

— Ты еще не разучился жалеть? — усмехнулся Женька.

— О чем завелся?

— По-моему тебя за жалость круче всех проучила Дрезина.

— Не трогай ее. Баба совсем прокисла. Сама с постели не может встать. Ноги отказали. Не помогли йога и дзюдо. Теперь уж совсем другим человеком стала. Все поняла. Вот если бы раньше была такою. Не думала, что и ее судьба поймает.

— Так Дрезина с тобой живет?

— Не со мной, а у меня! — взвился Анатолий и добавил:

— Не выброшу же я ее, беспомощную, в окно. Какая ни наесть, живая душа. Родней доводится. Может и я кого-то в жизни обидел, что получил такую тещу. Видно, лучшей не заслужил. А может, Бог поровну поделил, дал хреновую тещу, зато хорошую жену подарил.

— Э-э, Толик! Куда тебя занесло! У меня дома совсем без просвета. Маринка была не сахар, теперь и Наташка змеей стала. Месяцами не говорим. Поверишь, я к ее постели год не подхожу. Отдельно сплю. Скоро стану с соседками-одиночками знакомиться. Глядишь, какую-то в подружки уломаю, — говорил Степан улыбчиво.

Александр Петрович Порва тихо радовался, глядя на этих мужиков.