— Диетическая кола подойдет? — спрашивает парень.

— Придется обойтись колой, — отвечает Дарси с добродушным смешком.

Она допивает ее, когда мы подъезжаем к дому, и встряхивает волосами, как будто все это мероприятие затеяно ради нее, а не ради Аннелизы и ее будущего ребенка.

Остальные гости уже собрались в красиво обставленной желто-голубой гостиной Джессики. Когда мы входим, Аннелиза взвизгивает, вперевалку идет к нам и обнимает обеих сразу. Хоть мы и оторвались от родных корней, но все еще остаемся ее лучшими подругами. Ясно, что мы — почетные гости. В этой роли мне слегка неуютно, зато Дарси наслаждается.

— Я так рада видеть вас, девочки. Спасибо, что приехали, — говорит Аннелиза. — Выглядите просто замечательно. Потрясающе. Все круче и круче с каждым разом.

— Ты тоже хорошо выглядишь, — говорю я. — Беременность тебя красит.

Прямо-таки сияешь.

Как и мои родители, Аннелиза не приемлет новшеств. Прическа у нее все та же: волосы до плеч, завитая челка — она считалась шикарной в восьмидесятые, ужасной в середине девяностых и — по чистой случайности — считается чуть менее старомодной сейчас. Прекрасный образец стрижки «по-матерински». А ее лицо, круглое, как яблоко, теперь очень красиво и женственно из-за беременности. Аннелиза — из тех женщин, которым охотно уступают место в метро.

Дарси касается ее живота своей унизанной кольцами рукой. Бриллианты вспыхивают.

— О Боже! — воркует она. — Там у нас кто-то маленький и голый!

Аннелиза смеется:

— Да, пока на него можно полюбоваться только так.

Она знакомит нас с некоторыми гостьями — учительницами из той школы, где она работает, и соседками.

— А остальных вы, конечно, знаете.

Мы обнимаемся с Джесс и другими. Брит Миллер (которая бессовестно боготворила Дарси в старшей школе и подражала ей). Трисия Салерно. Дженнифер Мак-Гоуэн. Ким Фрисби. За исключением Ким, которая в школе танцевала в группе поддержки и одновременно каким-то чудом прекрасно успевала по математике, никто из девушек никогда не мог похвастать ни красотой, ни умом, ни особой популярностью. Но зато в качестве жен и матерей они, заурядные, оказались как нельзя более кстати.

Ким садится на диван и предлагает мне местечко рядом с собой. Спрашиваю у нее, как дела у мальчишек и Джеффа (он заканчивал вместе с нами и играл в бейсбол в одной команде с Брэндоном и Блэйном). Она говорит, что у них все отлично, сыновья здоровы, Джефф пошел в гору, и это просто потрясающе — они собираются купить новый дом.

— Чем он занимается? — спрашиваю я.

— Продажами.

— У тебя ведь двойняшки?

— Да, мальчики. Стэнли и Брик.

Знаю, что Брик — девичья фамилия ее матери, и в который раз удивляюсь, как она решилась дать ребенку такое имя. А Стэнли? Кто будет звать малыша Стэнли — или хотя бы Стэн? Так называют взрослых мужчин, лет тридцати пяти. Даже если имена хороши по отдельности, вместе они не смотрятся — это мой «бзик» в том, что касается выбора имен. Не то чтобы близняшкам нужно было давать созвучные имена или хотя бы начинающиеся с одной буквы вроде Брика и Брока, Брика и Брэка. Например, Стэнли и Фредерик — очень солидно. Брик и Тайлер — пышно. Но Стэнли и Брик? Умоляю вас.

— Ты привезла фотографии? — как и положено, спрашиваю я.

— Конечно. — Ким вытаскивает альбомчик, на обложке которого большими лиловыми буквами выведено: «Наши милые детки». Улыбаюсь, пролистывая страницы и выдерживая необходимые паузы. Брик в ванне. Стэнли с воздушным шариком. Брик с бабушкой и дедушкой.

— Замечательные фото! — Я захлопываю и возвращаю альбом.