— Сиди в доме, не вздумай никуда звонить, — сказал я Марии и потащил тело Виктора в его машину.

Уложив друга на заднее сиденье, я выпотрошил его бумажник и пустым бросил на пол. Автомобиль спрятал в соседней рощице. Пешком вернулся в дом. Мария сидела в кресле возле камина, держала в руках диктофон и плакала. Я нашел тряпку, ведро и начисто отмыл пол. Проверив не осталось ли подозрительных следов, взял под руку Марию и отправился к автобусной остановке, туда, где спрятал в кустах свою машину. Она послушно брела за мной, ни о чем не спрашивая. Я отвез ее в пустую квартиру Кристины, долго отпаивал лекарствами и уговаривал не звонить в милицию.

— Виктора не вернешь, — твердил я, — зачем оставлять сиротой Варвару?

В конце концов она согласилась сделать все так, как я просил. Через несколько дней в рощице нашли Виктора. Мы с Марией его опознали. Мария была в шоке, не могла говорить. Она все время молчала, своим молчанием помогая и мне и себе. Я, как друг семьи, рассказал следователю, что семья Заславских образцово-показательная, что Мария прекрасная хозяйка, а Виктор — нежный муж и любящий отец. Он не имел врагов, зато вез в бумажнике довольно крупную сумму денег, собирался менять мебель в квартире.

Позже я узнал, что и моих соседей и соседей Марии подробно опрашивали. Видимо, отклики о нас были самые положительные. Следствие склонилось к версии “ограбление”. Виктора похоронили.

Лишь потеряв его, я понял как часто опирался на его плечо. Он был мне как старший брат, более разумный, более опытный, более умелый в бытовых вопросах. Теперь я чувствовал себя беспомощным. Рыдает Варя, рыдает Мария, я куда-то бегу, делаю какие-то дела и все не так, все плохо. Сколько раз я себе говорил: “Роберт, ты неумеха, у Виктора это получилось бы гораздо лучше”. В одном я себя не упрекал: в том, что скрыл причину его смерти. Виктор смотрел на жизнь очень трезвым глазом, он понял бы меня.

За всем этим переполохом на задний план отошла Кристина. Я не мог оставить Марию одну, редко бывал дома, а если бывал, то сидел у компьютера. Кристина бродила по квартире незаметной тенью. Она чувствовала свою вину. Она была причастна к трагедии, она скооперировалась с Мархалевой, помогала ей подслушивать, меняла пленку в диктофоне… Если бы не диктофон…

Мархалева исчезла. К ее же благу. Я ненавидел ее с яростной злобой. Не знаю, что было бы, появись она в моем доме. Эта бездельница, ветреная дамочка, которая вовлекла меня в глупую авантюру, закончившуюся трагедией, могла бы серьезно пострадать от моей руки. Во всяком случае я был в этом уверен.

Моя сестра чувствовала мое настроение и не промолвила о Мархалевой ни полслова. Другое событие напомнило о ней: снова принесли корзину с цветами. Ее получила сама Кристина. Довольная, она читала любовную записку, когда я вошел в гостиную и обнаружил подарок. Я пришел в бешенство, и вот тут-то Кристина меня просветила, что поток корзин не был остановлен. Они продолжают систематически поступать в нашу квартиру.

Я ворвался в цветочный магазин и набросился на продавщицу. Она была удивлена и клятвенно меня заверила, что отменила заказ. Я понял, что Мархалева меня перехитрила: она заказала цветы в другом месте.

“Ну я ей покажу, чокнутой рифмоплетке!” — подумал я, охваченный желанием сделать это сейчас же. И тут я понял, что даже не знаю где искать эту сумасшедшую. Где она живет? Какой номер ее телефона?

Вернувшись домой, я бросился звонить Тамаре. Я был разъярен, говорил с напором и лишь в середине своей обличительной речи с удивлением обнаружил, что Тамара не перебивает меня. Молчит. Я осторожно поинтересовался:

— Что случилось?

— Роберт, — всхлипывая, сказала Тамара, — Мархалевой больше нет.