Я сделаю ему предложение, и он не сможет мне отказать.

За мной стоит печаль моего одиночества, соленая мокрота холодной подушки, полуфабрикаты котлет – готовить все равно некому, стылая бесконечность вечеров вдвоем с телевизором, уже проступающие на лице первые морщины – как трещины на еще не засеянной, но уже пересыхающей земле, снящийся по ночам крик неродившихся у меня детей.

Не сможет он мне отказать.

Не сможет. Надеюсь, не сможет. Но зависеть это будет от того, сумею ли я доказать Стратонову, что я лучшая из невест и на мне надо остановиться. Тем более что я уже так красиво распланировала нашу будущую жизнь.

В маленький игрушечный вокзальчик заходить не стала, мне ведь обратный билет не понадобится. Купила эскимо, пропустила поезд, перешла через пути и по асфальтированной дорожке направилась к дому Стратонова.

Двести метров до поворота, мы встретимся, и Стратонов остановится на мне, я стану его последней невестой.

Одиночество ужасно, я вычитала в журнале «Смена», что одинокие женщины статистически вымирают на десять лет раньше. Мне не хочется умирать на десять лет раньше.

Я хочу прожить долгую жизнь – например, в этом доме, красивом, двухэтажном, с большим благоустроенным участком, от ворот которого отъехал самосвал, оставив на площадке огромную кучу навоза, трехтонную гору.

И улыбающегося мне стройного мужчину, 177 сантиметров роста, 33-х лет, со спокойным, твердым характером, не курит и не пьет…

– Здравствуйте, Флор Алексеевич…

– А вы – Надя Истомина? Здравствуйте!

– Да, я – Надя Истомина…

– Вот времена настали! – показал Стратонов со смехом на кучу навоза. – Люди наличную копейку заработать не хотят! Мне этот фекал три месяца обещают привезти, просто за шиворот сегодня водителя приволок!..

Стратонов был, безусловно, тонкий человек. Мне понравилось, что вместо грубого слова «навоз» он говорил интеллигентно – «фекал».

– Упадок и порча мира повсюду наступают, – сочувственно вздохнула я и поняла, что меня надлежит отнести к легендарным персонажам, сказочным героям. Те тоже, отправляясь на поиски своего счастья, своей судьбы, преодолевали реки и горы. Я пересекла реку Лиелупе, и мне предстоит срыть гору фекала. Ничего не попишешь, по отношению ко мне судьба никогда не ограничивается полумерами. Большое счастье требует больших усилий. Семья, как мифическая страна Гедония, – это земля изощренных наслаждений.

Стратонов взял меня под руку и ввел в распахнутые ворота своего имения, и от ощущения его сильных пальцев, от зрелища, открывшегося перед моим взором, марш Мендельсона громовыми раскатами грянул с небес, и я твердо решила, что с этого плацдарма меня вышибут последней.

Да, дорогой Флор, счастье мое я нашла в нашей встрече с тобой…

Синеватый отблеск стекол теплицы, пунцовый, кровяной разбрызг клубники в зелени прополотых, будто пробритых грядок, ровные каре цветочных куртин – нарциссов, гладиолусов, тюльпанов; нежная, еще не заматеревшая сень сада, геометрические шпалеры кустов смородины, малины и крыжовника. Под пластиковыми куполками лениво наливались краснотой помидоры.

Здесь не пропадало ни одной пяди земли. Только перед самым домом сочно зеленел ровный травяной квадрат. Я показала на него Стратонову:

– Наверное, в жаркую погоду вы загораете на этом газоне?

Он усмехнулся, покачал головой:

– Дороговатый загар выйдет! Это кресс-салат, по-грузински трава называется цицматы.