В отличие от нее он был молод и прекрасен.

Они забыли о разнице в возрасте и внешних различиях. Страсть сделала их партнерами. Желание уравняло их.

— Они могут нас видеть? — тихо спросила Виктория.

— Нет, — голос Габриэля был удивительно напряженным. — Они видят зеркало.

В то время как Виктория и Габриэль видели перед собой окно. И по другую его сторону находились те, кем ни Виктория, ни Габриэль не осмеливались быть.

— Почему мы их видим, а они видят только зеркало?

— Зеркало с одной стороны покрыто серебром. — Взгляд Габриэля не отрывался от мужчины и женщины. — Серебро отражает яркий свет, как обычное зеркало, поэтому человек вместо стекла видит собственное отражение, но если с другой стороны зеркала светит такой же яркий свет, оно становится прозрачным.

Виктория ни разу до этого не слышала о прозрачных зеркалах.

— Они могут нас слышать? — тихо спросила она.

— Нет, если мы будем говорить тихо.

Мужчина и женщина отодвинулись друг от друга. Она что-то сказала, он ей ответил.

Виктория видела, как шевелятся их губы, но не слышала, что они говорят. Она могла только наблюдать за ними. И придумывать слова, которые они шептали друг другу.

Слова восхищения женской страстью.

Слова благоговения перед мужским желанием.

Слова, которые Виктория никогда не слышала и не говорила, но хотела бы услышать и сказать до того, как умрет.

Мужчина направился к сделанной из красного дерева прикроватной тумбочке. Его возбужденный член пронзал воздух, а расположенные ниже два одинаковых кожаных мешочка колебались при каждом движении. Он поднял небольшую, но вместительную белую банку.

Виктория видела отдельные части мужского тела на улицах, но ни разу не видела мужчину полностью обнаженным.

Она смотрела на резко очерченные ягодицы, очертания мускулов, тело, покрытое волосами.

Зрелище было завораживающим.

— Они знают, что зеркало не… зеркало? — спросила Виктория.

Ее голос звучал так, будто она задыхалась.

Но она действительно задыхалась.

Письма рассказывали о том, чему она стала свидетельницей этой ночью, но видеть происходящее собственными глазами — куда более впечатляюще, чем читать.

— Мужчина знает, — ответил Габриэль.

Ему не было нужды добавлять, кто в этой паре работает проституткой.

— А женщина?

— Он мог рассказать ей. — С обратной стороны зеркала, накладываясь на изображения мужчины и женщины, отражались серебристые глаза Габриэля. — Она приходила в старый дом один раз в месяц.

В дом, который он сжег.

Но она не хотела думать об огне. Разрушениях.

Смерти.

— К одному и тому же мужчине? — спросила Виктория, чувствуя, как пересохло у нее во рту и пылает ее кожа.

— Да.

— Вы видели их вместе раньше.

— Я видел их время от времени.

Она наблюдала за его отражением.

— Вы наблюдаете за людьми, когда они вступают в сексуальные отношения.

— Дом Габриэля — это бизнес, мадмуазель. В этом бизнесе мужчины и женщины иногда погибают. Это мой долг — позаботиться, чтобы никто не умер в моем доме.

В Габриэле не было тщеславия. Но он все же назвал дом своим именем…

— Почему вы назвали свой дом домом Габриэля?

— Чтобы второй мужчина знал, где меня найти.