Габриэль внезапно понял, где Виктория будет искать то, что способно отвлечь ее. И он знал, что она найдет то, что ищет.

Она найдет прозрачные зеркала.

Секс. Убийство.

Габриэль почувствовал, как от страха участилось его сердцебиение. Но не от этого затвердело его тело.

Он посмотрел на Мэри Торнтон, а затем перевел взгляд на ласкающую ее горло сталь.

Она видела ярость. Она видела желание.

Ее глаза широко раскрылись, превратившись в два омута, заполненных непритворным ужасом.

Виктория уставилась в потолок. Белая эмалевая краска исчезла под темно-красными кровавыми разводами.

Она закрыла глаза.

Темнота под ее веками была окрашена в темно-красный цвет крови. В ее мысли ворвались слова Габриэля.

«Вы не увидите человека, который навел на вас пистолет, мадмуазель. Возможно, вы заметите вспышку света, когда он нажмет курок, а возможно, и нет. Но одно я могу сказать точно: вы не услышите выстрела, поскольку будете уже мертвы».

Виктория быстро открыла глаза.

Она не хотела умирать.

Запах Габриэля полностью поглотил ее. Халат и простыни источали его аромат.

«Я не буду жертвой.

— Вы уже жертва».

Перед ее внутренним взором возникла шелковая салфетка с глубокими следами от ярко-черных чернил.

«…Я привел тебе женщину».

Исполняющую главную роль актрису для человека, который избегал мужчин, женщин, любви, удовольствия.

«Я научился читать по-английски. Надеюсь, что когда-нибудь смогу так же хорошо читать по-французски».

Майкл научил Габриэля читать.

Les deux anges. Два ангела.

«Я любил мужчину, мадмуазель. Если бы я не любил его, вас бы здесь не было».

А Майкл тоже актер в этой ненаписанной пьесе?

«Грех есть в том, чтобы любить», — сказал Габриэль.

Ему причинили боль из-за любви, которую он испытывал к своему другу.

Но в том, чтобы любить, нет греха.

«Когда я стал мужчиной, я захотел познать женскую страсть. И лишь однажды я захотел почувствовать то удовольствие, которое дарил».

Она вдыхала жар тела Габриэля. Она ощущала его дыхание.

Но она не знала, каково это, прикасаться к его коже.

Она не хотела умереть, не зная, стоят ли прикосновения Габриэля того, чтобы лишиться из-за них жизни.

Страх — мощное возбуждающее средство, и вызванная им пустота требовала, чтобы ее наполнили.

Знанием.

Действием.

Габриэлем.

Laissez le jeu commencer.

Откинув покрывала, Виктория соскользнула с кровати.

На прикроватной тумбочке мерцала металлическая коробочка, заполненная презервативами. Гладкая резина, которую накатывают на мужской возбужденный член.

Соблазнение ангела…

Долли говорила ей, что мужчина не видит нужды защищать себя от болезней, занимаясь сексом с девственницей, после чего дала ей таблетки с сулемой.

И в отличие от Виктории, сейчас Долли была мертва.

Шелковый халат Габриэля льнул к ее груди и ягодицам. Он полностью прикрывал ноги, доходя до пола, хотя его длины едва бы хватило, чтобы прикрыть икры Габриэля.

«Интересно, а его ноги покрыты темными волосками, как на груди, — задумалась Виктория, — или же они серебристого цвета, как и шапка волос на голове?»

Шапка…Шляпки.

Виктория торопливо вошла в библиотеку… в кабинет, как называл его Габриэль.

Нелепое разочарование пронзило все ее существо. Она знала, что его нет здесь. Пульсирующая пустота внутри нее говорила ей об этом.

Виктория посмотрела на книги с золотым тиснением, но не увидела ни авторов, ни названий.

Она видела кровь. Видела Мэри Торнтон.