— Хмм…

Габриэль снова опустил пальцы в стакан.

— Мэри, проснись.

Серебристая капля упала на ее щеку; она инстинктивно повернула голову в сторону Габриэля. Он осторожно приложил лезвие клинка к ее горлу, продолжая брызгать водой на лицо.

— Проснись, Мэри…

Нежные ресницы, трепеща, поднялись.

Мэри непонимающе уставилась на него.

Габриэль знал, что она видит перед собой — ангела, окруженного сиянием серебристых волос.

Она видела перед собой убийцу.

Он надавил шпагой на ее горло, чтобы она ощутила прикосновение холодной стали.

Ее глаза широко раскрылись. В их глубине засветилось понимание.

Ее тело оказалось в ловушке, зажатое простынями. Она не могла пошевелиться и открыла рот, чтобы закричать.

Габриэль схватил лежащую рядом с ней подушку.

Он мог заглушить ее крики. Или задушить ее.

И она ничего не смогла бы сделать.

Мэри это знала. Габриэль это знал.

— Я знаю, что ты сделала, Мэри, — нежно прошептал он. — Думаешь, закричать сейчас будет мудрым поступком?

Несколько секунд она смотрела на него, раскрыв рот. Затем закрыла его, громко клацнув зубами.

— Кто ты такой? — раздраженно спросила она.

В ее глазах не было узнавания. Ни намека на понимание, что перед ней стоит неприкасаемый ангел.

— Я — человек, который может перерезать тебе горло и оставить тебя умирать, — Габриэль позволил правде его слов проникнуть в ее сознание. — Или я могу позволить тебе жить.

Гнев. Страх.

Габриэль ждал, наблюдая, какое чувство перевесит в Мэри Торнтон.

— Как ты попал в дом? — гневно прошипела она.

— Твой муж позволил мне войти. — Не было нужды врать. — Так было проще всего.

Мэри Торнтон не выглядела удивленной, услышав о предательстве мужа.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу, — соблазнительно прошептал Габриэль, — твоей крови. — Лезвие шпаги еще сильнее впилось в ее тонкую белую шею; в свете камина изменчивые черные тени приобрели округлые очертания. — Но мне хватит и информации. С кем ты занималась сводничеством?

Мэри не шелохнулась. Ее абсолютная неподвижность кричала о ее вине.

— Если ты причинишь мне вред, мой муж пойдет в полицию.

— Тогда я его тоже убью, — игриво ответил Габриэль. Он чувствовал, как растут, переполняя его, страх и гнев.

Мэри Торнтон лежала перед ним живая.

Но она не должна была быть живой.

— Я ни с кем не занималась сводничеством, — ответила Мэри.

В отличие от Питера Торнтона, она не будет умолять.

В отличие от Виктории Чайлдерс, ее напускная храбрость не вызывала в Габриэле восхищение.

Мэри Торнтон была светской шлюхой, которая охотилась за слабостями тех, кому повезло меньше, чем ей.

Она охотилась за Викторией Чайлдерс.

— Мэри, скажи мне, кто писал письма.

— Я не знаю. — Мэри Торнтон судорожно изогнулась, чтобы освободиться от сковывающих ее тело простыней, но у нее ничего не получилось. — Освободи меня немедленно!

— Я знаю, что ты лжешь, Мэри. — В глазах Габриэля застыло холодное и беспощадное выражение, а в голосе звучали обманчиво обольстительные нотки. — Скажи мне, кто написал письма, и я освобожу тебя. Любовник?

Мэри замерла.

— У меня нет любовника.

— Мои соболезнования, — сочувственно произнес Габриэль.

Мэри не обманули ни его обольстительный тон, ни его сочувствие.