Ах, он считает, что все женщины только и мечтают хлопнуться пред ним на спину в любое время дня и ночи? Подумаешь, подарок! Что, собственно, он собой представляет? Богатый, интересный, физически привлекательный мужчина. Только и всего. И он еще имел наглость сделать ей это идиотское предупреждение!

Стремясь уколоть его побольнее, Энн забыла о благоразумии. Он предложил ей делать замечания. Хорошо же!

— Кажется, у вас с этим все в порядке, сэр, — сказала она нарочито бесстрастным тоном.

Ее слова стерли ухмылку с его лица.

— Я не собираюсь обсуждать с вами свою личную жизнь, Кармоди, — процедил он сквозь зубы.

— Вы же сказали: делать замечания, если появится необходимость. Вот я и пыталась это сделать.

— Пытались? — свирепо переспросил он. — У вас что, возникли какие-то сомнения?

Энн сморщила лоб, словно решая сложную задачу.

— Да нет, Митци, видимо, и вправду довольна. Хотя голоса бывают обманчивы. — Затем она добавила с таким видом, будто это ей только что пришло в голову: — Может быть, вам лучше распорядиться, чтобы по личным делам вам звонили домой, сэр? Тогда вы сами будете отвечать на телефонные звонки и сами сможете судить по ее голосу, удовлетворена ваша партнерша или нет.

Ей показалось, что у него вот-вот из ушей вырвется под давлением пар. Окинув уничтожающим взглядом ее мешковатый костюм, он язвительно сказал:

— А уж вы-то, конечно, судите об этом безошибочно?

— Нет, я этого не сказала бы, сэр, — ответила Энн (и это полностью соответствовало действительности). — Я как-то лучше разбираюсь в поведении мужчин. Что касается женщин, то тут вам виднее, сэр.

— Ладно, Кармоди, хватит, — с грозным спокойствием проговорил Филдинг. — Можете идти обедать.

— Благодарю вас, сэр.

Энн отправилась в универсальный магазин, который предлагал большой выбор готовой одежды. Она посмеивалась про себя, представляя, как в следующий раз Мэтью Филдинг будет озабочен тем, чтобы понять, испытывает ли его партнерша по постели удовлетворение. Эта мысль ее сильно развлекала, а также проливала бальзам на ее уязвленное самолюбие. Вряд ли ему захочется, чтобы она отвечала на звонки его любовниц.

Однако она вскоре обнаружила, что, уязвив самолюбие Филдинга, она одновременно пробудила в нем нездоровый интерес к своей особе.

Ей нравилось с ним работать, нравилось, что Филдинг все больше доверяет ее суждениям, и она прилагала все силы, чтобы поспевать за ходом его мыслей и непрерывно возникающими у него новыми идеями. И она не могла пожаловаться на плохое обращение. Он никогда не давал воли рукам и разговаривал с ней только о делах. Но время от времени Энн ловила на себе его задумчивый, да нет! — заинтригованный взгляд, который приводил ее в замешательство.

Каждый раз он делал вид, что просто глядел в пространство, обдумывая какую-нибудь мысль. Но у Энн было совсем другое впечатление. Ей казалось, что он ее мысленно раздевает.

Она уже стала жалеть о сказанном в запальчивости, о том, что ей нравятся мужчины помоложе и что она лучше разбирается в поведении мужчин. То есть в поведении мужчин она разбиралась неплохо, но только постольку, поскольку это касалось работы. Но при одной мысли о том, что Филдинг пытается представить себе ее в постели, у нее мурашки пробегали по коже.

Что она могла поделать? Сказать Филдингу: «Перестаньте так смотреть на меня!»? Можно было легко представить, как он это расценит. Скажет, что это ей мерещится, что она пытается обратить на себя его внимание. Но Энн окончательно убедилась, что ей это не мерещится, после инцидента по поводу белой рубашки.