|
И старый Луций Декумий тоже был доволен. Худенький, как сверчок, он даже запрыгал от радости, когда Цезарь появился из личных комнат. Цезарь поцеловал Луция Декумия в губы, к ужасу свидетелей их встречи. – Я скучал по тебе больше, чем по кому-либо, кроме Юлии, папа, – проговорил Цезарь, сжимая Луция Декумия в объятиях. – Рим без тебя совсем не тот, Павлин! – ответил Луций Декумий, называя Цезаря старым прозвищем, которое дал хозяйскому сыну, когда тот только начал ходить. – Кажется, ты вообще не стареешь, папа. Это была правда. Никто действительно не знал, сколько лет Луцию Декумию, хотя ему, должно быть, уже к семидесяти. Он, наверное, будет жить вечно. Будучи гражданином всего лишь четвертого класса и входя в городскую трибу Субурана, он никогда не приобретет доста-точно влияния, которое позволило бы ему иметь право голоса в каком-нибудь комиции. И все же Луций Декумий имел довольно большое влияние – в определенных кругах. Он был хранителем алтаря религиозной общины на перекрестке возле инсулы Аврелии. И каждый человек, живший по соседству, к какому бы классу он ни принадлежал, хотя бы время от времени заглядывал внутрь небольшого помещения, которое одновременно представляло собой и таверну, и место религиозных собраний. В качестве хранителя общины Луций Декумий обладал немалыми полномочиями. Ему также удалось сколотить значительное состояние – правда, благодаря некоторым незаконным действиям. Он был не прочь одолжить деньги под очень большие проценты тем, кто когда-либо мог оказаться полезным ему или его хозяину, Цезарю. Цезарю, которого он любил больше, чем своих двух здоровенных сыновей. Цезарю, который еще мальчиком принимал участие в некоторых его сомнительных приключениях. Цезарь, Цезарь, всегда Цезарь… – Твои комнаты готовы принять тебя, – сказал старик, широко улыбаясь. – Новая кровать – очень приличная. Взгляд холодных бледно-голубых глаз посветлел. Цезарь улыбнулся, подмигнул. – Я сначала опробую ее, а потом вынесу решение, папа. Кстати, не доставишь ли ты запис-ку жене Децима Юния Силана? Луций Декумий нахмурился. – Сервилии? – Вижу, эта женщина знаменита. – А как же иначе! Она жестоко обращается с рабами. – Откуда ты это знаешь? Наверное, ее рабы часто посещают таверну на перекрестке. – Слухи ходят, слухи! Она может приказать распять человека, если сочтет, что рабам нуж-но преподать урок. У всех на глазах она распяла молодую рабыню – прямо в своем саду. Но обычно она сперва порет наказанных до такой степени, что долго на кресте они не висят. – Гуманно, – отметил Цезарь и стал писать записку Сервилии. Он не сделал ошибки, предположив, что Луций Декумий пытается предупредить его, что-бы он не связывался с этой женщиной, или критикует его вкус. Луций Декумий просто выполнял свою обязанность, предоставляя соответствующую информацию. Еда мало значила для Цезаря – он не был гурманом и уж определенно не являлся эпику-рейцем. Поэтому, принимая клиента за клиентом, он машинально жевал булочку, выпеченную в пекарне Аврелии – свежую, с хрустящей корочкой, – и запивал ее водой. Зная щедрость Цезаря, его управляющий уже несколько раз обошел посетителей с блюдом, с которого желающие могли угощаться свежими булочками, разбавленным вином и маслом с медом, налитым в мисочки, чтобы обмакивать в них эти булочки. Приятно наблюдать, как растет клиентура Цезаря! Некоторые пришли просто продемонстрировать патрону, что готовы ему подчиняться, другие – со специальной целью: желая получить какую-нибудь должность в казначействе или архивах для выучившегося сына. Одного интересовало, что думает Цезарь о предложении, сделанном дочери клиента, другого – мнение патрона о предложении купить клочок земли. Некоторые просили денег, словно кошелек Цезаря был так же велик, как кошелек Марка Красса, в то время как на самом деле он был совсем тощим. |
