– Рэйчел все поймет насчет Афины, – рассудительно заговорил он. – Или ты, нарушив наше соглашение, уже признался в своей бессмертной любви?
Гриффин медленно повернулся, и в глазах его сверкнуло чувство, которое Джонас не решился бы определить.
– Что я сделал или не сделал, тебя не касается, – произнес он со знакомой Джонасу угрожающей монотонностью.– Но если ты приложил к этому руку, я тебя растерзаю!
– Чрезвычайно неприятная перспектива, – бесстрастно отозвался Джонас. – На этот раз я чист.
Теперь уже Филд отвернулся, с видимым усилием сдерживая себя.
Взгляд Гриффина упал на бренди, стоящее на углу стола. Он резко откупорил бутылку и налил двойную порцию в два стакана, один из которых протянул Филду.
Джонаса чрезвычайно позабавило, что пастор пил с непривычной для него жаждой. Но сам Гриффин присел на краешек стола, вертя стакан с нетронутым напитком.
– Что держит тебя здесь, Джонас? Почему ты еще не на пути в Сиэтл, чтобы снова заявить права на свою женщину?
Джонасу очень хотелось улыбнуться, но он не посмел. Ему хотелось смеяться буквально до рези в животе.
– Я же обещал, ты разве забыл? Гриффин злобно нахмурился:
– Я говорю об Афине, и ты это знаешь.
– Мне не нужна Афина, мне нужна Рэйчел.
По плечам Гриффина пробежала заметная дрожь, отчего бренди в стакане стало плескаться маленькими янтарными волнами.
– Тебе не нужна Афина. Помнится, когда-то ты ее очень домогался.
Джонас пожал плечами:
– Как и ты.
Гриффин осушил стакан одним глотком, и жила у него на шее зловеще напряглась, словно натянутый канат. Когда он взглянул на Джонаса, его черты исказила жутковатая улыбка.
– Я занимался любовью с Рэйчел,– без всякого выражения проговорил он.
Как Гриффин и ожидал, его слова поразили соперника. Джонас почувствовал прилив тошноты и до боли стиснул челюсти.
– Врешь! – прошипел он.
– Гриффин, во имя всего святого...– принялся умолять Филд, забыв свой гнев.
Но ничто не могло остановить Гриффина.
– Она была девственницей, Джонас.
Нет, неправда, что Рэйчел отдалась этому человеку; всем своим существом Джонас отказывался в это верить. Он отчаянно старался контролировать свой голос, движения, эмоции.
– Ты лжешь, ублюдок. Ты лжешь, потому что, вернувшись со своего высокоученого съезда в Сан-Франциско, увидел, что твоя драгоценная Афина барахтается в моей постели!
Гриффин закрыл глаза, отгоняя от себя это воспоминание, но Джонас видел, что оно продолжает преследовать его.
– Заткнись,– выдохнул Гриффин.
Филд торопливо вмешался в разговор, спокойно сказав:
– Перестаньте, вы оба. Вы этим ничего не измените. Ненависть, словно некое осязаемое, но невидимое вещество, заполнила комнату и, казалось, билась о стены и потолок.
Тишину нарушил вечный миротворец Филд.
– Знаете, есть один способ разрядить ситуацию,– тихо предложил он.– Вы оба должны проигнорировать Афину – сделать вид, будто она не вернулась, будто она вообще не существует. Не ходите на этот праздник.
Гриффин покачал головой:
– Будь я проклят, если не приду и позволю этой волчице растерзать Рэйчел.
Филд был явно раздражен.
– Гриффин, ты много на себя берешь. Возможно, причины, по которым Афина вернулась в Сиэтл, не имеют к тебе, а значит, и к Рэйчел, никакого отношения.
Джонас с большим трудом расслабился:
– Ты тратишь слова попусту, Филд. Наш самоуверенный друг не может даже представить себе, чтобы ее могло заставить вернуться нечто иное, кроме вечной страсти к нему. |