Блеск ее огромных синих глаз был явно здоровым, и в комнате абсолютно отсутствовал тот едва уловимый запах, который сопровождает настоящих больных.
– Ты,– бесстрастно произнес он. Афина захлопала густыми ресницами.
– Я действительно больна, Гриффин,– попыталась настаивать она с ноткой капризного раздражения в голосе.
Расслабившись, Гриффин шагнул в комнату, положил медицинскую сумку на комод и скрестил руки на груди.
– Несомненно,– согласился он, не делая попытки подойти к кровати.
Нижняя губка Афины задрожала, в полном противоречии с коварным блеском в глазах.
– Ты не веришь мне! – с упреком сказала она. Гриффин подумал о троих мальчиках в палаточном городке, которым он может потребоваться в любую минуту, и о Рэйчел, ожидающей его, чтобы провести вместе хотя бы один спокойный, нормальный вечер. Его наполнила холодная, тяжелая злость.
– Конечно, я не верю тебе, Афина. Что тебе на самом деле надо?
Она села на постели, и покрывало с шуршанием соскользнуло вниз, обнажая розовато-белые плечи и ложбинку меж грудей.
– Ладно, мне следовало знать, что я не смогу обмануть тебя. Но ты такой упрямый, Гриффин Флетчер, что я, честное слово, не знала, как мне оказаться с тобой наедине хоть на минуту, если я не притворюсь, будто умираю от какого-то недуга.
Гриффин машинально вытащил часы, проверил время. Пятнадцать минут – Рэйчел ожидает его через пятнадцать минут.
– Не могу понять, что тебе от меня надо, Афина. Если память не изменяет мне, я всегда был последним, о ком ты думала.
Афина закрыла глаза, и на мгновенье выражение ее лица стало естественным. Кровь отлила у нее от щек, губы растянулись, открыв ряд ровных белых зубов.
– О, Гриффин, я была дурой, я знаю. Пожалуйста, прости меня!
Гриффин вздохнул:
– Сейчас речь идет уже не о прощении, Афина. Впрочем, возможно, дело и раньше было не в этом. Я просто ничего к тебе не чувствую.
Синие глаза распахнулись, сверкающие и яростные в полумраке комнаты. Дождь потоками бежал по стеклам, стучал по крыше.
– Из-за Рэйчел Маккиннон!
Он снова взял в руку сумку, собираясь уходить.
Афина, ты сделала свой выбор. Ты выбрала Джонаса. И это произошло задолго до того, как я узнал о самом существовании Рэйчел.
Спокойный, ровный тон Гриффина отнюдь не умиротворил Афину.
– Мне не нужен был Джонас! – завопила она в дикой ярости.– Мне нужен был ты, мне нужен был муж, а не какой-то идиот-филантроп, который отказался от лесной империи ради того, чтобы нянчится с ордой ничтожных людишек!
Безразличие, которое ощущал Гриффин, удивило даже его самого. В ту ночь, когда, вернувшись из Сан-Франциско и еще на пристани услышав сплетни, ворвался в дом Джонаса и обнаружил Афину, развлекавшуюся в чужой постели, Гриффин так рассвирепел, что способен был на убийство. Теперь воспоминание об этом не вызывало в нем никаких чувств – даже презрения.
Он хрипло расхохотался; он смеялся над Афиной, над Джонасом, над собой.
– Ты мстила мне за отказ от щедрого предложения отца, верно? Ты прыгнула в постель к Джонасу, потому что я не бросил медицину ради того, чтобы валить лес и проматывать прибыли, раскатывая с тобой по всей Европе.
Афина откинула покрывало, готовая забиться в истерике от бешенства.
– Дурак! – завизжала она. – Ты мог стать богатым!
Гриффин обвел взглядом трепещущее, роскошное тело Афины, но ее нагота не возбудила его. Единственное, что он ощутил,– это патологическую скуку.
Он снова рассмеялся.
– Прощай, Афина,– сказал он. Затем повернулся и вышел.
Что-то ударилось о дверной косяк и упало на пол водопадом звенящих осколков. |