— Тебе не удастся лишить меня покоя!

— Кто это? — Она включила лампу и зажмурилась от яркого света.

— Ты прекрасно знаешь, кто это, черт побери! У тебя хватило духу позвонить и вылить на меня поток грязи! Помолчи, Тони, я скажу ей все, что о ней думаю!

— Рене? — Узнав неповторимый голос мужа, звучавший на заднем плане, Пилар попыталась взять себя в руки и справиться с сердцебиением.

— Прекрати строить из себя святую невинность! Это может пройти с Тони, но не со мной! Я вижу тебя насквозь. Милочка, шлюха не я, а ты. Лгунья, ханжа траханая! И если ты еще раз позвонишь мне…

— Я не звонила. — Пилар, старавшаяся успокоиться, натянула одеяло до подбородка. — Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Ты или твоя сука дочь, мне все равно. Посмотри правде в глаза. Ты сошла с круга, причем давным-давно. Ты пародия на женщину. Пятидесятилетняя девственница. Мы с Тони уже встречались с адвокатами и скоро получим официальное подтверждение того, что давно известно всему миру. На свете нет мужчины, которому ты была бы нужна. Несмотря на все деньги твоей матери!

— Рене, Рене… Прекрати. Прекрати сейчас же… Пилар? Пилар, в висках которой стучала кровь, узнала голос мужа.

— Зачем ты это делаешь?

— Извини. Кто-то позвонил нам и наговорил Рене кучу гадостей. Она очень расстроена. — Ему пришлось повысить голос, чтобы пересилить шум. — Конечно, я говорил ей, что ты никогда бы такого не сделала, но она… она расстроена, — неловко повторил Тони. — Мне нужно идти. Я позвоню тебе завтра.

— Она расстроена, — прошептала Пилар, когда в трубке послышались короткие гудки. — Конечно… Ее нужно утешить. А как же я? Как быть мне?

Она положила трубку и встала, поборов инстинктивное желание забиться под одеяло и свернуться клубком.

Дрожавшая всем телом Пилар надела халат, порылась в комоде и нашла сигареты, припрятанные на черный день. Сунув пачку в карман, она открыла балконную дверь и вышла в ночь.

«Мне нужен воздух. Нужна сигарета. Нужен покой», — думала Пилар, миновав галерею и спускаясь по каменным ступеням.

Разве не достаточно того, что единственный мужчина, которого она любила, единственный мужчина, которому она когда-либо отдавалась, был к ней равнодушен? Не уважал ее и нарушил свой обет? Неужели она обязана выслушивать гадости от женщины, которая ее заменила? Позволять, чтобы ее будили среди ночи и оскорбляли?

Пилар отошла подальше от дома, стараясь держаться в тени, чтобы ее не было видно из окна.

Приличия. Пилар поняла, что плачет, и рассердилась на себя. Нужно соблюдать приличия, чего бы это ни стоило. Что скажут слуги, если увидят, что госпожа Джамбелли курит в кустах посреди ночи? Что она изо всех сил пытается избавиться от нервного срыва с помощью сигареты?

Рене могли звонить десятки людей, с горечью думала Пилар. Все осуждают ее поведение. И судя по его тону, Тони прекрасно знает, кто именно звонил. Куда проще заставить Рене поверить, что это сделала брошенная жена, а не новая любовница.

Куда проще заставить многострадальную Пилар получать пощечины и выслушивать оскорбления.

— Черт побери, мне еще нет пятидесяти, — пробормотала. она, чиркая зажигалкой. — И я вовсе не девственница.

— Я тоже.

Она резко обернулась. Зажигалка выпала, со звоном ударившись о каменную плиту. При виде Дэвида Каттера, вышедшего из тени на лунный свет, Пилар почувствовала гнев и унижение.

— Прошу прощения за то, что напугал вас. — Он наклонился и поднял зажигалку. — Но я подумал, что следует показаться до того, как вы продолжите свой монолог.