- Ужас! — поежилась мама. — Никогда не ощущала себя настолько униженной. Будто Симу взяли замуж из милости. Его мать и остальные родственники даже не утруждали себя тем, чтобы как-то завуалировать свое недовольство выбором Георгия. Да и вообще вели себя безобразно, сознательно оскорбляя мою любимую дочь. Поразительная бестактность.

- Доченька, теперь ты поняла, почему мы с мамой так настойчиво тебя отговаривали? — спросил отец, в голосе которого звучала лишь тихая грусть.

Кусая губы, Сима отвернулась и промолчала. А что сказать? У нее нет никаких аргументов, кроме уже не раз озвученного: “Я его люблю”. Даже знай она, какое испытание предстоит на собственной свадьбе, все равно не отказалась бы от Гоши. Хотя… Если бы предполагала, что так получится, то не стала бы справлять свадьбу, ограничившись регистрацией в ЗАГСе.

- Приезжай к нам, — тихо сказала мама, обнимая ее. — Что случилось, — то случилось. Ты ведь не перестала быть нашей любимой дочерью. Мы, как могли, пытались тебя переубедить, но раз уж сама выбрала себе судьбу…

Тут Сима разрыдалась. Мама тоже заплакала, и они замерли в пустом ресторанном вестибюле, обнявшись и горько плача.

- Ну ладно, мои милые. — Отец с трудом сдерживался. — Жизнь сама все расставит по местам. — Достав носовой платок, он вытер поочередно их слезы, извлек из кармана конверт и вложил в Симину руку. — На, доченька, пригодится.

Проводив родителей, Серафима пошла в туалет и долго плескала себе в лицо холодной водой. Возвращаться за свадебный стол не хотелось. Выйдя в вестибюль, она увидела мужа.

- Ты куда подевалась? — как ни в чем не бывало, спросил тот.

- Родителей провожала, — ответила Сима. — Гоша, давай уедем, я уже устала.

- Давай, — с готовностью согласился супруг. — Честно говоря, мне уже тут осточертело. Родня совсем задолбала. А провинциальный говорок и местечковые повадки уже набили оскомину.

Симе бы хоть тогда задуматься над поведением мужа: он даже не потрудился заметить, что родня оскорбляла его жену (или нарочно не обращал на это внимания — чтобы знала свое место?..), что она заплакана, не поинтересовался, почему супруга ушла из зала, не обнял, не успокоил, зато перевел стрелки на себя — его“ задолбали”, ему“ осточертело”, у него “оскомина”. В общем, как у любого эгоцентрика: есть “Я” и весь остальной мир, интересы первого приоритетны, а проблемы окружающих не волнуют. А для Серафимы мир ограничился одним человеком.

Ни с кем не попрощавшись, новобрачные ускользнули из ресторана, поймали такси и через час оказались в заблаговременно арендованной квартире. В объятиях любимого юная супруга сразу забыла свои огорчения.

На взгляд Серафимы, их семейная жизнь сложилась хорошо. Как говорят французы: “Всегда один целует, а другой подставляет щеку для поцелуя”. Сима же была непоколебимо убеждена, что они любят друг друга.

Ее отец был во многом прав, назвав Гошу фанфароном и легкомысленным шалопаем. Прихвастнуть тот любил и ради красного словца иногда перегибал палку. Избалованный обожающей его мамочкой, Гоша привык, что все лучшее ему, потому что он самый лучший. И сумел убедить в этом свою супругу.

Серафима обладала покладистым характером — конфронтация с родителями из-за Гоши была единственным неприятным эпизодом за всю ее жизнь. С мужем не было поводов для ссор — она всегда с ним соглашалась. Надо отдать ему должное — он вел себя корректно, не забывал говорить жене комплименты и ласковые слова, никогда не повышал голоса и уж подавно не использовал в мелких стычках обидных слов, которыми иные молодые супруги губят свои отношения в самом зародыше. Все это позволяло обходить подводные рифы совместной жизни, и Сима считала себя счастливой.