- Ну, ладно, мой дорогой, переубедить тебя я все равно не в силах.

- А ты чем занимаешься?

- Дурью маюсь. Приняла душ, теперь лежу на кровати и плюю в потолок.

- А где твой верный оруженосец?

- Тут. Сидит рядом и пытается меня развеселить.

- А тебе грустно?

- Нет, грустить я не умею. Просто надоело торчать дома, — легко соврала она, хотя всего час назад вернулась из Каширы. — Раз уж ты не придешь, съезжу куда-нибудь, развеюсь. Навещу Ларису, придумаем что-нибудь, раз уж ты бросил меня на произвол судьбы.

- Я тебя не бросал, Аллочка, — возразил Олег, а она мысленно усмехнулась — как легко его обмануть. На самом деле злостная нарушительница режима была рада, что он остается на второе дежурство — у нее куча дел.

- Это всего лишь одна из моих присказок, Олежек. Не печалься обо мне, я найду, чем себя развлечь. Счастливого дежурства.

Чмокнув трубку, Алла дала отбой, набрала номер мобильного телефона Славы Миронова и, услышав знакомый голос, весело произнесла:

- Славик, привет, родной.

- Здравствуй, моя дорогая.

- Ты сейчас где?

- В офисе. — Как и многие деловые люди, Слава работал по субботам.

- Хочу тебя навестить.

- Жду с нетерпением, — обрадовался он.

В последние годы, не без участия верной боевой подруги, Слава Миронов стал легальным бизнесменом.

Уже не раз она решала окончательно порвать с ним. Когда Мирон был нужен в качестве “крыши”, а теперь Алла и сама могла за себя постоять. И не только за себя.

Слава распустил большую часть своей команды. Те, кто имел соответствующее образование, освоили премудрости коммерции и банковского дела и теперь ударно трудились под руководством крупного бизнесмена Вячеслава Валерьевича Миронова. Для чрезвычайных ситуаций Мирон оставил лишь пару десятков специалистов на все руки. И опять же, сыграл свою роль Аллин лихой характер. Ее участие в расследовании криминальных дел было чревато непредвиденными осложнениями, и Слава решил сохранить самых надежных ребят. Аллу он в это не посвящал — своенравная и независимая, она не терпела ни малейшего вмешательства в свои дела.

…Двадцать девять лет брака все было хорошо — по крайней мере, так казалось Серафиме. А кризис наступил три года назад.

Сима выписалась из больницы, еще слабая после операции, и в тот же день — поразительная жестокость! — Гоша заявил, что уходит к другой женщине и подает на развод. И ушел.

Пока жена лежала в больнице, супруг заблаговременно перевез вещи. Все! Забрал даже старенькие гантели, с которыми по утрам делал гимнастику, — последние годы гурман Гоша располнел и очень переживал, что у него появился живот.

После его ухода Серафима сидела и трясла головой, как боксер после нокдауна. Ущипнула себя — не снится ли ей это? Как можно поверить услышанному, когда муж навещал ее в больнице, сидел рядом накануне операции, держа за руку и успокаивая, что все будет хорошо. Что будет хорошо? Что он имел в виду? То, что ее удачно прооперируют? Или то, что у них все будет хорошо? А потом — равнодушное: “Я ухожу. Прощай”. Не “до свидания”, а именно “прощай”. Мол, между нами все кончено, видеть тебя больше не хочу. Впервые муж говорил с ней таким тоном и впервые — так ей тогда казалось, — проявил моральную жестокость. Неужели он не мог подождать, хотя бы пока она окрепнет?

Как можно так поступить с женой, с которой прожил двадцать девять лет и имеешь двоих детей?! Допустим, разлюбил и предпочел своей немолодой, больной супруге молоденькую, свеженькую и здоровую. Бывает, дело житейское. И чем выше социальный статус мужчины, чем толще его кошелек, тем чаще это случается.