Королева отвечала только одним словом.

— Вперед! — закричала она. — И мы увидим, посмеют ли они не впустить нас!

Юный король в восторге пришпорил лошадь и проскакал шагов двадцать.

Маршал и Гито бросились за ним и догнали его.

— Прохода нет!.. — закричал часовой, сохраняя прежнюю непреклонную позицию.

— Ведь это король! — закричали придворные.

— Назад!.. — крикнул часовой с угрозой.

В то же время из за парапета показались шляпы и мушкеты солдат, которые охраняли это первое укрепление.

Окрик часового и появление солдат было встречено долгим перешептыванием. Маршал схватил под уздцы лошадь короля и повернул ее, в то же время он приказал кучеру королевы отъехать подальше. Оскорбленные величества удалились шагов на тысячу от первых ретраншементов; свита тем временем разлетелась, как разлетаются птицы после первого выстрела охотника.

Тут маршал де Ла Мельере, взяв команду в свои руки оставил человек пятьдесят для охраны короля и королевы, а с остальными приблизился к укреплению.

Когда он подошел шагов на сто, часовой, начавший ходить спокойным и мерным шагом, опять остановился.

— Возьмите трубача, привяжите платок на шпагу, Гито, — приказал маршал, — ступайте, требуйте, чтобы дерзкий комендант сдался.

Гито повиновался и под прикрытием белого флага, который во всех странах обеспечивает безопасность парламентеров, подошел к ретраншементу.

— Кто идет? — закричал часовой.

— Парламентер! — отвечал Гито, размахивая платком на шпаге.

— Впустить! — закричал человек, которого мы уже видели на крепостной стене. Он прошел на передовое укрепление, вероятно, каким-нибудь скрытым путем.

Ворота отворились, мост опустился.

— Что вам угодно? — спросил офицер, ждавший в воротах.

— Хочу переговорить с комендантом, — отвечал Гито.

— Я здесь, — отвечал все тот же человек, которого мы видели уже дважды: в первый раз на крепостной стене, во второй на парапете ретраншемента.

Гито заметил, что этот человек очень бледен, но спокоен и учтив.

— Вы комендант Вера? — спросил Гито.

— Я, сударь.

— И вы отказываетесь отпереть ворота вашей крепости королю и королеве-регентше?

— К величайшему моему прискорбию.

— Чего же вы хотите?

— Освобождения принцев, заключение которых разрушает и печалит всю Францию.

— Его величество не вступает в переговоры с подданными.

— Увы, мы это знаем, сударь, потому мы готовы умереть, зная, что умираем на службе короля, хотя выглядит это так, будто мы вступаем с ним в войну.

— Хорошо, — отвечал Гито, — вот все, что мы хотим знать.

И, поклонившись коменданту довольно сухо, на что комендант отвечал ему самым любезным поклоном, он удалился.

На бастионе никто не пошевелился.

Гито воротился к маршалу и передал ему результат переговоров.

Маршал указал ка селение Изон.

— Отправить туда галопом пятьдесят человек, — сказал он, — пусть заберут там все лестницы, какие найдутся, но как можно скорее.

Пятьдесят человек поскакали во весь опор и тотчас достигли селения, потому что оно находилось недалеко.

— Теперь, господа, — сказал маршал, — вы должны спешиться. Одна половина из вас с мушкетами будет прикрывать осаждающих, другая пойдет на приступ.

Приказание было встречено радостными криками; гвардейцы, мушкетеры и шеволежеры тотчас сошли с лошадей и зарядили ружья.

В это время возвратились посланные и привезли двадцать лестниц.