Он находил какую-то прелесть в переодевании виконта, допускавшем приятную близость, которая при окончательном разоблачении или откровенном признании была бы ему запрещена. Поэтому он не сказал виконту ни одного слова, которое могло бы показать, что инкогнито раскрыто.

После завтрака они опять пустились в дорогу и не сходили с лошадей до обеда. По временам усталость, которой виконт не мог уже сносить, вызывала на лице его синеватую бледность или заставляла дрожать всем телом. В таких случаях Каноль дружески спрашивал, что с ним. Тогда де Канб тотчас приободрялся, улыбался, казалось, переставал страдать, предлагал даже ехать скорее, но Каноль на это не соглашался под предлогом, что путь далек и необходимо беречь лошадей.

После обеда виконт едва мог встать с места. Каноль бросился и помог ему.

— Вам непременно нужно отдохнуть, молодой друг мой, — сказал он. — Если мы будем продолжать таким образом, то вы умрете на третьей станции. В эту ночь мы остановимся и передохнем. Я хочу, чтобы вы спали спокойно, лучшая комната в гостинице будет отдана вам, клянусь вам жизнью.

Виконт посмотрел на Помпея с таким смущением, что Каноль едва не расхохотался.

— Когда предпринимается такое долгое путешествие, как наше, — сказал Помпей, — то следовало бы орать по палатке на человека.

— Или по палатке на двоих, — отвечал Каноль с самым естественным видом, — этого было бы достаточно.

Виконт задрожал.

Удар поразил метко, и Каноль заметил это; мимоходом он успел подсмотреть знак, поданный виконтом Помпею, который подошел к своему господину. Виконт сказал ему несколько слов на ухо, и скоро Помпей под каким-то предлогом поскакал вперед и исчез.

Часа через полтора после этой проделки, объяснения которой Каноль не думал спрашивать, наши путешественники, въехав в большое селение, увидели Помпея на пороге приличной гостиницы.

— А, — сказал Каноль, — кажется, мы проведем ночь здесь, виконт?

— Да, если вам угодно, барон.

— Помилуйте! Я согласен на все, что вам угодно. Я уже сказал вам, я путешествую просто для удовольствия, а вы, напротив, как изволили говорить мне, едете по важным делам. Только я боюсь, что в этом дрянном домишке вам будет недостаточно удобно.

— О, — возразил виконт, — ночь скоро пройдет!

Когда они остановились, Помпей опередил Каноля и помог своему господину сойти с лошади; при этом Каноль подумал, что такая услужливость мужчины перед мужчиной может показаться смешной.

— Ну, скорей, где моя комната? — спросил виконт.

Потом, повернувшись к Канолю, прибавил:

— Вы совершенно правы, барон, я чрезвычайно устал.

— Вот ваша комната, сударь, — сказала хозяйка, указывая на довольно просторную комнату в нижнем этаже, выходившую окнами во двор; окна были с решетками, а над комнатой красовались чердаки.

— А где же вы поместите меня? — спросил Каноль.

Он с жадностью посмотрел на дверь в соседнюю комнату, которая отделялась от комнаты виконта только тоненькой перегородкой, весьма слабой преградой для такого сильного любопытства, которое испытывал барон Каноль.

— Ваша? — отвечала хозяйка. — Позвольте, я вас сейчас проведу туда.

И тотчас же, словно не замечая неудовольствия Каноля, она повела его в дальний конец внешней галереи, на которую выходило множество дверей. Комната барона находилась, таким образом, на другой стороне большого двора.

Виконт тем временем наблюдал за спутником, стоя на пороге своего помещения.

«Ну, теперь уж я не сомневаюсь в своем предположении, — подумал Каноль.