Виконт тем временем наблюдал за спутником, стоя на пороге своего помещения.

«Ну, теперь уж я не сомневаюсь в своем предположении, — подумал Каноль. — Меня одурачили, но если я покажу неудовольствие, все погибнет безвозвратно. Постараемся быть как можно учтивее».

И выйдя в конец галереи, которая шла вдоль дома как балкон, он сказал:

— Спокойной ночи, милый виконт, спите хорошенько; вы в самом деле нуждаетесь в отдыхе. Если угодно, я разбужу вас завтра? Не угодно? Так разбудите меня сами, когда встанете. Желаю вам доброй ночи.

— Спокойной ночи, барон! — отвечал виконт.

— Кстати, — продолжал Каноль, — не нужно ли вам чего-нибудь? Хотите, я пришлю вам Касторена, он поможет вам раздеться.

— Покорно благодарю, у меня есть Помпей; он спит в соседней комнате.

— Разумная предусмотрительность, я то же сделаю с Кастореном. Меры предосторожности, не так ли, Помпей? Чем осторожнее в гостинице, тем лучше… Спокойной ночи, виконт.

Виконт отвечал точно таким же пожеланием, и дверь затворилась.

— Хорошо, хорошо, виконт, — прошептал Каноль, — завтра придет моя очередь приготовлять квартиры, и я отомщу вам. Так, — продолжал он, — он задергивает занавески, вешает за ними какую-то простыню, чтобы не видно было даже его тени. Черт возьми! До чего же он стыдлив, этот маленький дворянин! Но все равно, до завтра!

Каноль, ворча, ушел в свою комнату, с досады лег спать и видел во сне, что Нанон нашла у него в кармане жемчужно-серую перчатку виконта.

XI

На другой день Каноль казался веселее, чем накануне; с другой стороны, и виконт де Канб открыто веселился. Даже Помпей смеялся, рассказывая о своих походах Касторену. Все утро прошло как нельзя лучше.

За завтраком Каноль извинился и попросил позволения расстаться на время с виконтом, сказав, что ему нужно написать длинное письмо одному из друзей, жившему в этих краях. В то же время барон объявил, что должен будет заехать к приятелю, дом которого находится в трех или четырех льё от Пуатье, почти на большой дороге.

Справившись у трактирщика, которому он назвал имя своего приятеля, Каноль услышал в ответ, что увидит этот дом немного не доезжая селения Жольне и узнает его по двум башенкам.

Поскольку Касторен должен был покинуть маленький отряд, чтобы отвезти письмо, а самому Канолю предстояло отклониться от маршрута, виконта просили сказать заранее, где он намерен ужинать. Виконт взял дорожную карту, которую вез Помпей, и предложил селение Жольне. Каноль не противился этому и был так коварен, что даже прибавил:

— Помпей, если тебя снова пошлют квартирмейстером, так постарайся, если можно, занять для меня комнату возле комнаты твоего господина, чтобы мы могли поговорить.

Хитрый слуга взглянул на виконта и улыбнулся, решив ни в коем случае не исполнять просьбы барона. А когда Касторен, получивший необходимые наставления, пришел за письмом, он получил приказание быть вечером в Жольне.

Ошибиться было нельзя: в Жольне была только одна гостиница «Великого Карла Мартелла».

Путешественники пустились в дорогу. Шагах в пятистах от Пуатье, где они обедали, Касторен поехал по проселочной дороге вправо. Потом еще два часа ехали дальше, и наконец по несомненным признакам Каноль узнал дом своего друга, показал его виконту, простился с ним, повторил Помпею приказание о своей комнате и поехал по проселочной дороге налево.

Виконт совершенно успокоился; о вчерашней вечерней сцене не было сказано ни слова, и весь день прошел без малейших на нее намеков. Стало быть, де Канб уже не боялся, что Каноль станет противиться его желаниям. А с той минуты как барон стал для него просто спутником, добрым, веселым и умным, виконт не хотел ничего лучшего, как доехать вместе с ним до Парижа.