– У всех мужчин имеются свои причуды и антипатии, даже у самых благоразумных. Я знавала некоторых джентльменов, которых выводили из себя совершеннейшие пустяки, такие как, например, оставленная открытой дверь, или пролитый на блюдце чай, или небрежно наброшенная на плечи шаль. Вот, кстати, – она заговорщически понизила голос, – я знаю один дом, в который больше никогда не пригласят лорда Холлингфорда только потому, что он не вытер ноги об оба коврика в холле! А теперь ты должна рассказать мне о том, что больше всего не любит твой отец, и я, зная его прихоти и капризы, постараюсь не совершать подобных ошибок. Ты должна стать моей маленькой подругой и помощницей в том, чтобы делать ему приятное. Для меня станет настоящим удовольствием угождать ему во всем. Включая и мои платья… какие цвета ему нравятся более всего? Я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы заслужить его одобрение.

Ее слова польстили Молли, а в голову закралась крамольная мысль о том, что отец, быть может, не так уж и ошибся в своем выборе, поэтому если она может помочь ему обрести новое счастье, то должна сделать это. И девушка крайне добросовестно принялась думать о желаниях и капризах мистера Гибсона, ломая голову над тем, что же более всего раздражает его в домашней обстановке.

– Думаю, – сказала она наконец, – что папа не слишком привередлив, но, полагаю, более всего раздражает его то, что ужин подается не вовремя, то есть ужин не готов к тому времени, когда он возвращается домой. Понимаете, ему часто приходится совершать долгие объезды, после чего предстоит новый обход, так что иногда выдается лишь полчаса свободного времени, а иногда – и того меньше, чтобы пообедать.

– Благодарю тебя, любовь моя. Пунктуальность! Да, в домашнем хозяйстве это очень важно. Именно это качество я пытаюсь привить своим юным леди в Эшкомбе. Неудивительно, что бедный мистер Гибсон недоволен тем, что ему не подают вовремя ужин, особенно если учесть, что работать ему приходится так много!

– Папе все равно, что он ест, лишь бы ему подали еду вовремя. Он готов довольствоваться хлебом и сыром, если повариха пришлет его вместо обеда.

– Хлеб и сыр! Мистер Гибсон ест сыр?

– Да, он очень любит его, – ответила ничего не подозревающая Молли. – Я видела, как он ел сыр с гренками, когда слишком устал, чтобы требовать чего-либо еще.

– О! Но, моя дорогая, мы должны покончить с этим. Мне не нравится мысль о том, что твой отец ест сыр, это же такая грубая пища с сильным запахом. Мы должны найти для него повариху, которая сможет приготовить ему омлет или что-либо столь же элегантное. Сыр годится лишь для кухни.

– Но папа его очень любит, – стояла на своем Молли.

– Ничего! Мы вылечим его от этого. Я терпеть не могу запах сыра и уверена, что он не захочет меня огорчать.

Молли промолчала. Девушка уже успела понять, что не следует чересчур откровенничать относительно вкусов своего отца. Пусть уж лучше миссис Киркпатрик разбирается с ними сама. В разговоре возникла неловкая пауза, обе не знали, что сказать, и старались найти нейтральную тему. Наконец первой заговорила Молли:

– Прошу вас, расскажите мне о Синтии, вашей дочери.

– Да, называй ее Синтией. Красивое имя, не правда ли? Синтия Киркпатрик. Не такое, правда, изящное, как мое прежнее – Гиацинта Клэр. Люди говорили, что оно очень мне идет. Я как-нибудь покажу тебе акростих, который сочинил на него один джентльмен, лейтенант 53-го полка. Ах, предвижу, что нам многое нужно будет сказать друг другу!

– Так что там с Синтией?

– Ах да! Насчет дорогой Синтии… Что бы ты хотела узнать, дорогая моя?

– Папа сказал, что она будет жить с нами.